Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925

— Катя[91]!Ты совсем не права… Ведь, я же 20 лет только начал учиться, а Сезанн начал писать сорока лет с лишним, после того как он бросил директорствовать в банке.

Ридаль — музыка, Скрябин. «Равель», соната 1 часть.

На Мусатова[92] махнули рукой и выгнали из училища Живописи, Ваяния и Зодчества.

Люди не чувствуют своего пути иногда очень долго, но потом сразу берутся и дают много хорошего. Возьми ты меня, когда я поступил в высшее техническое, а когда я учился в реальном, я и не думал о красках, а вышло иначе! Ты совсем не права…

С Синезубовым я буду говорить в ближайшие дни и позвоню Вам о результатах. Думаю, что все устроится, так как он сильно нуждается в хлебе, иногда по 3 суток ничего не ест, весь извелся бедняга.

— Борис Александрович, от Вас звонит телефон? — Да!

— Я Вас очень попрошу позвонить к Вульф по №… и спросить от моего имени, заказывать ли оба лекарства, за которые в аптеке просят 25 ООО рублей?

«Вешние воды» Рахманинова.

— Какой все это ужас… ведь у них нет таких денег….

— Хорошо! Я сейчас же позвоню, как вернусь домой.

— Я вам очень советую, Борис Александрович, заниматься летом, а с осени поступайте в мою мастерскую… поработаем вместе!

«Христос Воскресе» музыка Рахманинова, слова Мережковского.

— Как я счастлив, Николай Петрович. Я весь горю… да! Все остальное не мое… мне не нужно ничего, кроме красок…

— Мне, Коля, кажется, что у Бориса Александровича будет все удачно…

«Благословляю Вас, Леса» Чайковского.

— Да! У меня есть Вера…. Мне хочется попытать силы… Хочу работать, только скорее!..

«Мы сидели с тобой у заснувшей реки» музыка Чайковского.

— Да! Работайте. Работайте, Борис Александрович, ведь надоело уж ничего не делать…

— Да! Все мне надоело и партия и фронт…

— Конечно, это дело не Ваше, Борис Александрович. Я страшно в Вас разочаровалась, когда об этом услышала. Искусство человек променял, и на что же?!

«Для берегов отчизны дальной» музыка Бородина.

— Да! Это хорошо, Борис Александрович, что вы отходите от всего этого к искусству… Оно вам даст очень много… Я вас вполне понимаю. Вы вполне правильно говорите, что вся эта работа очень опустошает и выбивает из колеи. Вот я тоже моталась по мастерским, но это меня даже увлекло, а эти собрания, бесчисленные регистрации, комиссии… нет терпения! Вот уж три года!

— Я тоже за вас очень рада….

«Пророк» Римского-Корсакова, слова Пушкина.

— Я рад, буду работать упорно. Мне нужно школу, краски, люди, искусство. Все остальное выжжено….

— Да! Большое счастье, большая радость быть с людьми искусства… Я выросла и живу среди них и умру…

«Это было давно» музыка Кельберг.

— Большое вам спасибо за все. Я очень рад, что пришел к Вам, Николай Петрович и Екатерина Николаевна.

— Я тоже очень рад, Борис Александрович, что вы зашли. Заходите к нам.

— Он целый год собирался и… только теперь пришел… Приходите, Борис Александрович. Мы будем очень рады…

— По телефону я сейчас же позвоню. До свидания….

В ночь с 6 на 7.

Пусть не удивляет тебя, дорогая Олечка, это письмо, написанное под музыку. Я не подтасовывал, а просто сидел и писал, и когда Ридаль кончал играть, он говорил, что он играл и чья эта вещь.

Занятно то, что вышло в некоторых случаях странное совпадение по смыслу разговора-письма.

В тот же день мы с Арсением[93] пошли к артистке Воронежской оперы, к Школьским, и там она пела «Христос Воскресе» и другие вещи, совпавшие так же. Я окончательно обалдел и радовался. Арсений тоже был в хорошем настроении.

С этим письмом я посылаю тебе копию с письма Марины ко мне, но попавшее мне случайно, и она об этом не знает. В книге, которую мне дала читать Ася — свою вещь: «Королевские размышления», изданные в 1915 году[94], принадлежащей Марине, с надписью Асе.

В таких случаях, а он один в моей жизни, я не счел возможным не прочесть его. Мой фатализм — оправдание! Копию его я шлю для этого, чтобы ты окончательно убедилась в Марине и ее отношении ко мне с первых наших встреч.

Отдавать его подожду до отъезда и думаю, что она оставит его у меня.

Вот копия письма моего к Анне Андреевне Ахматовой.

Ночь с 6 на 7 июня 1921.

Москва Дорогая Анна Андреевна!

Вскоре после приезда из Питера в Москву, я отправился в командировку и вернулся только на этих днях.

Очень сержусь на обстоятельства, что они не дают возможности сделать целый ряд вещей, так необходимых теперь любимым людям.

В конце будущей недели, наверно, поедем с инспекцией в хорошие места: Украину, Крым, Кавказ и Закавказье и вернемся к первым числам августа. Думаю, что на этот раз обстоятельства сложатся весьма благоприятно, и я по приезде в Москву отправлюсь в Питер на несколько дней.

С большой радостью вспоминаю те часы, которые провел у Вас.