Читаем Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925 полностью

Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах. Дневники Ольги Бессарабовой. 1916—1925

Преимущества остаются за Батумом — прекрасная природа Кавказа, Черное море, Батумский Пальмовый бульвар, катер «Чарох». Огромные комнаты с окнами во всю стену, т. к. там нет зимы, возможность поставить первоклассно экономическую сторону жизни — а от этого самое главное — полная возможность работать.

Завтра отправлю в наш коренной парк в г. Торжок чертежи ящика для красок и мольберта и скоро все это получу в готовом виде.

_____

Преимущества Москвы: Москва! Всева — к нам на Рождество из Питера, Володя — из Воронежа, и мы все вместе.

Люди, книги, музеи, галереи, выставки, театры, художественные мастерские — все, что попадет в наш горизонт, но суровая зима, рассеянность прямой задачи — работы по живописи из-за быта, м.б., из-за холода и т. д.

_____

Батум же, я с уверенностью могу сказать, — нам обеспечит, если будем живы и здоровы, весь будущий год Москвы настолько, что мы все будем заняты исключительно работой.

Сейчас иду в ЦУПВОСО — служить — досидеть до 4-х часов.

Целую. Твой брат Борис.

Борис Бессарабов — Ольге Бессарабовой

23 августа. Москва

В ночь с 22 на 23 августа у меня был большой подъем энергии, которая временами за эту неделю совершенно исчезала, в связи с моим расстройством во всех смыслах, на почве малярии, которую я вывез с Кавказа.

23 августа день был спокойный, и его тишина особенно была приятна в комнате, в которую я перебрался на несколько дней для выздоровления и отдыха. Ее смело можно назвать «комнатой отдыха», так как весь дом и она расположены в прекрасном месте у Москвы-реки, что недалеко от церкви……и 6-го Ростовского переулка[123]. Хотя она со стороны реки и на 4 этаже — все же попасть в нее нетрудно с противоположной стороны — всего лишь 12 ступенек. Это оттого, что дом построен по крутому обрывистому берегу.

К вечеру я вышел прогуляться после трехдневного лежания и хотел опустить письма Олечке, но натолкнувшись на подпись: Без оплаты за заказные 1250 р., закрытые 250 р. и открытые 100 р. — письма не опускать, за неимением марок и этой неожиданной новости, я не исполнил намеченного.

Вернувшись, домой я застал гостей — Марину, Алечку и Эмиля Миндлина, они пришли в честь дня рождения Андрюши — сына Аси[124], которая героически взялась мне помочь в регулярном питании.

Пришла еще бывшая квартирантка той комнаты, где я остановился — крайне занятное существо. Провинциалочка маленького уездного города Орловской губернии, которая в разговоре со мной, говоря о том, что ей не приходилось сталкиваться с «внутренностью мужчин, а только с внешностью и что попадались красивые и задавали такие же вопросы после умных — любила ли я кого-нибудь». Жалкое и трогательное существо. Ничего из нее не выйдет — сапог и гроб…

Появилась в мою комнату и Марина с папиросой в руке и, по обыкновению, забыла спички. Я предложил ей часть своих и сказал, что я предполагал отсутствие сегодняшний вечер спичек у всех и потому купил коробку во время прогулки. Марина говоря, что эту заботу она принимает во имя ее, и я не успел оглянуться, как не оказалось всей коробки спичек и весь вечер прикуривал у нее, а под конец к ночи они подарили мне 9 спичек и ободранную коробку.

Был торжественный чай с пирогом с капустой и тремя тортами, состряпанными накануне вечером в кухне на квартире у Марины и достряпанными на примусе в нашем доме над Моек-вой-рекой, где и Ася с Андрюшей такие же временные гости, как и я, так как они здесь расположились на время отъезда квартирохозяев в Сибирь. За столом был разговор на злобу дня. По традиции в доме Цветаевых в день рождения, герою дозволяется все, что бы он ни придумал, этот разговор связан с вое-поминаниями Марины и Аси. Андрюша в этот день ничего особенного не делал и, против обыкновения, спрашивал разрешения для каждого своего «вольного шила». По предложению Марины, смысл этого дня был сделан волшебным для каждого из присутствующих, и каждый мог пожелать чего бы он хотел вообще.

Марина: Хочу освобождения всех политических заключенных!

Эмиль: Хочу обеспечить себя на всю жизнь пирожными!

Провинциалочка: Хочу сделаться поэтом!

Я: Хочу, чтобы день свободы для меня превратился в дни Свободы для всех и навсегда!

Ася: многозначительно и незначительно захлебываясь промычала и от своей демагогической религиозности не нашла ничего подходящего для этого дня.

Разговор перешел к путям ребенка в возрасте 9 лет. Начались споры и «конкретные» доказательства. Здесь присутствовали две матери 8-летней дочери и 9-летнего сына. Они решили, что у Андрюши больше всего склонность к балету, чуть ли не от пеленок. Мне после многобурливого, захлебывающегося предисловия Аси о чувстве, что она родила от мужа Бориса и что я, как отец, рассуждаю на эту тему, противно и тоскливо было, что бы то ни было говорить.

Марина начала читать последнюю картину из «Лозена»[125] — вещь, которую я целиком слышал 2 раза. Вещь прекрасная! После этого все распрощались и пошли готовиться ко сну.