Пишу Вам на лекции Ильина «Евразийство как знак времени» [1365]
и вспоминаю строку Рильке [1366]:(Правда, — Вавилон встает?)
и свои собственные:
И еще кузьминское:
(в моем применении — времен)
Простите за карандаш, но — лектор наверное думает, что я записываю — неудобно просить чернил.
До свидания!
Да! А Вы не можете меня звать просто — Марина?
Впервые —
36-27. C.H. Андрониковой-Гальперн
<
Дорогая Саломея,
Почему не были на евразийском обеде? Было чудно. Ждали Вас чуть ли не целый час. Очень хочу Вас повидать, напишите когда. Целую вас.
Кончила новую вещь — Поэму Воздуха [1370]
— которая никому не нравится — et pour cause {307} (NB! воздуха!)Впервые —
37-27. Л.И. Шестову
Дорогой Лев Исаакович,
1) В субботу, 2-го мы с Вами обедаем у Путермана [1371]
, — хотите поедем вместе? Буду у Вас в 7 ч<асов>, не позже, вместе отправимся. Отвечайте только, если не можете.2) Внезапно вспомнила, что Свят<ополк>-Мирский переводит мою Поэму Горы для какого-то франц<узского> журнала, — не для Commerce [1372]
ли? Если да, С<ув>чинский, в Вашем разговоре с ним, неизбежно на это сошлется, — так имейте в виду: Поэма Горы всего-навсего 200 строк, при половине гонорара Мирскому мне останется в лучшем случае — франков 300, 350 фр<анков>. По сравнению с возможностями прозы это мало и скорее походит на испорченную возможность.Должна Вас предупредить, дорогой Лев Исаакович, что С<ув>чинский моей прозы тоже не любит, хотя не так воинственно, как Св<ятополк>-Мирский. Когда Вы начнете о прозе, он сразу заговорит о стихах, прибегнет к отводу.
Было бы хорошо, если бы Вы заговорили о реальной вещи, а именно о прозе памяти Рильке, которую знаете, о вещи читанной и одобренной Вами,
Нужно С<ув>чинского зарядить — либо именем Рильке, либо любимостью его французами, либо самой вещью, либо вопросом гонорара, — не знаю что для такого эстета действительнее.
Мне кажется, успех будет не из легких. Да! еще одно: он вещи не знает, будет и этим отговариваться.
Главная линия в разговоре: стихи не кормят, кормит проза, а проза у меня есть, — и она все равно появится, весь вопрос
Простите за скучное и тщательное, совсем не мое, письмо, — совсем не письмо!
Итак: 1) в четверг вижу С<ув>чинского и сообщаю о Вашем желании повидаться с ним перед отъездом.
2) В субботу в 7 ч<асов>, немножко раньше, заезжаю за Вами и вместе едем к Путерману, которого зовут Иосиф Ефимович, — на случай Вашего утвердительного ответа ему.
Мне же отвечайте только, если поедете не из дому.
Еще раз простите и спасибо за доброту и тяготу. Сердечный привет от С<ергея> Я<ковлевича> и меня.
P.S. С<ув>чинский и М<ир>ский до того не выносят моей прозы (особенно М<ир>ский) [1374]
, что, даже не читав им, отдала прозу о Р<ильке> в Волю России.Впервые —
38-27. Л.И. Шестову
Дорогой и милый Лев Исаакович,
Разве Вы не знаете, что для меня дважды нет дождя 1) п<отому> ч<то> есть, т.е. как всё в природе — люблю 2) даже если бы не любила, Вас — люблю и ни с каким ливнем бы не посчиталась.
Не приехала потому, что 5 ч<асов> сряду сторожила, т.е. содержала под домашним арестом ядовитую воровку и шантажистку, ошельмовавшую всю русскую колонию и пуще всех — меня. При встрече расскажу, но думаю, что до меня прочтете в газетах.
Рвалась к Вам каждую минуту, а шантажистка — ко мне, хватала за ноги и за руки, умоляя отпустить. Не отпустила и не жалею.
История ее двухдневного пребывания у меня — роман, за который дорого дали бы Последние Новости.
Ошельмованы: Земгор [1375]
(Руднев!) д<окто>ра: Пасманик [1376], Зернов [1377], Вальтер [1378], церковь Дарю [1379], — кламарцы, шавильцы, медонцы [1380], — всех не упомню и не перечислю. Гениальная актриса.