Марина Цветаева. Письма. 1928-1932

Друзей у меня, кроме Е<лены> А<лександровны> Извольской [1252], нет. С Гончаровой что-то остыло. М<ожет> б<ыть> в обиде, что Аля поступила в школу? [1253] Держалось — моей заботой о ней и ее с Алей, обе кончились. Приду — рада. Не зовет — никогда.

А Е<лена> А<лександровна> Извольская выше головы занята переводами и статьями, физически нет времени встречаться, видимся на лету, на́ людях. Я бы хотела друга на всю жизнь и на каждый час (возможность каждого часа). — Вас. — Кто бы мне всегда — даже на смертном одре — радовался. Такого нет. Есть знакомые, которым со мной «интересно» — и домашние, которым со всеми интересно кроме меня, ибо я́ дома: — посуда — метла — котлеты — сама понимаю.

Простите за: я, мне, меня, но правда — некому и не к кому!

Обнимаю Вас

                             МЦ

Впервые — Письма к Анне Тесковой, 1969. С. 86-87 (с купюрами). СС-6. С. 389-390. Печ. полностью по кн.: Письма к Анне Тесковой, 2008. С. 138-140.

4-31. Н.П. Гронскому

<Январь-февраль 1931 г.> [1254]

          Милый Николай Павлович!

Большая просьба: у меня есть надежда издать Перекоп отдельной книжкой [1255], но для этого необходимо переписать его на машинке. — 1 000 строк. —

Отдельного беловика, с которого бы можно было переписывать, у меня нет, пришлось бы с голосу, т.е. мне — диктовать. Думаю, если бы по 100 строк (коротеньких) в день — справились бы дней в десять. Вы же знаете мою строку — короткую.

Ответьте пожалуйста — можете ли? Обращалась в контору, но безумные цены.

Если да, нужно было бы приступить сразу.

Всего лучшего.

                             МЦ.

Утром я почти всегда свободна, но об этом сговорились бы потом.

Если да, сообщите свои более или менее свободные часы: утро? apres-midi [1256]? вечер? Я очень связана отъездами в город С<ергея> Я<ковлевича>, но выкроить бы можно было.

У Вас ли книги, бывшие у Странге [1257]: 2 тома Дюма и Гёста Берлинг? [1258] Я его совсем не вижу, боюсь книги пропадут.

Впервые — Русская мысль. 1991. 14 июня (публ. А. Саакянц). СС. 7. С. 218219. Печ. по СС.7.

5-31. Н.П. Гронскому

<Февраль 1931 г.>

          Милый Н<иколай> П<авлович>,

Перекоп более или менее готов. Когда Вы можете ко мне придти печатать? Мое самое удобное время 5 ч<асов>. Если дома — ответьте. Привет

                             МЦ.

                             Вторник

Нет ли у Вас хоть немножко свободных денег?

Мы погибаем. Все ресурсы разом прекратились, а Новая газета статьи не взяла [1259].

Впервые — Русская мысль. 1991. 14 июня (публ. А. Саакянц). СС.7. С. 219. Печ. по СС-7.

6-31. Н.П. Гронскому

<Февраль 1931 г.>

Милый Николай Павлович!

Приходите нынче на блины к 12½ ч<асам>, после попечатаем. Машинку накормим тоже.

Если случайно не можете (на блины), приду к 2 ч<асам> — я. Но лучше смогите.

До свидания. Не запаздывайте и не забудьте машинку.

                             МЦ.

                             Воскресенье.

Впервые — Русская мысль. 1991. 14 июня (публ. А. Саакянц). СС-7. С. 219. Печ. по СС-7.

7-31. Р.Н. Ломоносовой

Meudon (S. et О.)

2, Avenue Jeanne d 'Arc

10-го февраля 1931 г., вторник

Дорогая Раиса Николаевна! Большая прореха — пробел — пробоина моей жизни — отсутствие женской дружбы: женского друга. И если бы мне сейчас дали на выбор мужскую или женскую, я бы в первом (крепчайшем) сне ответила бы: женскую.

Вот какой-то мой первый ответ на Ваши подснежники (точно Вы мне их подарили, да и подарили: я тот кто за тысячи верст (и только на таком отстоянии) и за сотни лет ду́ши — присваиваю). Но на этот раз, после по крайней мере — десятилетней — засухи, я бы хотела дружить воочию, заживо, проще: чтобы Вы вдруг в комнату — вошли, или, что еще лучше, чтобы я из комнаты — вдруг — навстречу к Вам — вышла. Могу сказать, что жизнь свою я прожила как в Царствии Небесном [1260] — или по памяти — без всяких доказательств, что это — на земле, что земным теплом, живым теплом — таким коротким! — не воспользовалась.

Меня мало любили, ко мне шли с иным — за иным — с детства и по сей день. Мать мною восхищалась, любила она мою младшую сестру. (Людям в голову не приходило, что можно (нужно) меня любить!) Очевидно все это законно, во всяком случае это — мое, я, моя судьба. Это —о всей жизни. О данном же часе, т.е. последнем пятилетии в Париже: не по мне город и не по мне среда. Город — смены и мены: всего на всё, среда — остатки и останки — хотя бы Российской Державы!

Еще точнее — женщины: либо убитые (жены убитых, матери убитых) или просто убитые бытом, либо перекраивающиеся на французский — парижский лад. «Домашние» и «светские», я ни то ни другое. Нет КРУГА для ДРУГА [1261] — да еще при моей замкнутой жизни.

…Вот почему меня как-то в сердце ударили Ваши подснежники.

_____