Марино Фальеро, дож венецианский

Тайну
Им и не надо знать. Кто, кроме нас
И самых избранных друзей, о деле
Вполне осведомлен? Все полагают,
Что их Сенат призвал негласно, чтобы
Со знатными разделаться юнцами,
Беспутством оскорбившими закон.
Но коль начнут и сталь презренной кровью
Сенаторов гнуснейших обагрят,
То и других пойдут разить с разгону,
Вслед за вождями, следуя примеру,
А я такой подам, что им придется,
Из самолюбья и спасая жизнь,
Всех истребить, не медля ни минуты.

Бертрам

Всех — ты сказал?

Календаро

А ты б щадил? Кого же?

Бертрам

Я? Я щадить не вправе. Я спросил,
Подумав, что найдутся и меж гнусных
Те, чьи года и качества позволят
Их пожалеть.

Календаро

Да, жалостью, какой
Заслуживают те куски гадюки
Разрубленной, что корчатся под солнцем
В последней спазме ядовитой жизни.
Нет! Я скорее пожалел бы каждый
Зуб ядоносный в челюстях змеи
Раздувшейся, чем одного из этих!
Любой из них — звено единой цепи,
Часть общего дыханья, плоти, массы.
Они живут, пьют, жрут, плодятся, давят,
Пируют, лгут и убивают — вместе.
Пусть и подохнут, как один

!

Даголино

Останься
Один в живых

— опасен он, как все.Суть не в числе их — тысяча иль десять;
Мы выкорчевать дух патрицианства
Должны; один лишь уцелей росток
От старого ствола — он укрепится
В земле и разрастется вновь листвою
Угрюмою и горький плод родит!
Должны, Бертрам, мы тверды быть.

Календаро

Смотри!
Я за тобой слежу, Бертрам.

Бертрам

Кто здесь
Не верит мне?

Календаро

Не я; иначе ты бы
Нам о доверье здесь не толковал.
Тебе мы верим, но мягкосердечность
Пугает нас твоя.

Бертрам

Вам всем известно,
Кто я и что. Как вы, и я восстал
На угнетенье. Пусть я мягок сердцем,
Как многие здесь думают, — согласен.
Но храбр я или нет, об этом скажешь
Ты, Календаро, кто видал меня
В работе

. А возможные сомненьяГотов я выбить из тебя.

Календаро

Изволь!
Но лишь покончив с нашим общим делом,
Не дракой частной прерывать его.

Бертрам

Я не драгун, но врезаться могу я
В толпу врагов не хуже, чем любой
Из вас. Иначе — почему б меня
Избрали командиром? Но, конечно,
Я мягок по природе. Не могу я
Без дрожи думать о сплошном убийстве;
Вид крови, бьющей из седых голов,
Не кажется мне триумфальным; в смерти
Людей, врасплох захваченных, не вижу
Я славы. О, я знаю, слишком знаю,
Что так должны мы поступить с людьми,
Чьи действия взывают к мести. Но,
Коль есть меж ними те, кого бы можно
Спасти от смерти — ради нас самих
И нашей чести, — уменьшить потоки
Той крови, что пятнает наше дело,
Я был бы счастлив; что же тут смешного,
Что подозрительного?

Даголино

Успокойся,
Бертрам; тебе мы верим: но — мужайся.
Не мы хотим, а дело нудит нас
К таким деяньям. Но омоет пятна
Родник Свободы!

Входят Израэль Бертуччо и дож.