Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

….я и сам пишу по пять-шесть писем в день. Прежде писал и больше, – когда был редактором «Нового Журнала». К счастью, давно больше им не состою: «к счастью» и потому, что всегда ненавидел редакторскую работу… <…> Теперь я свободный человек – на остаток своих дней. Не знаю даже, где эти дни проводить. Татьяна Марковна (жена моя) не хочет возвращаться в Америку: у нее здесь, во Франции, 76-летняя мать. Но работать все-таки можно и во Франции. На днях уезжаю к жене в Ниццу. Там в уединении подумаем, как быть.

В Англии я был недолго. Заехал бы и в Швейцарию, – тогда повидал бы Вас и это чрезвычайно меня порадовало бы. Но делать мне в Швейцарии решительно нечего, а о получении визы пришлось бы долго хлопотать: я не американский гражданин, хотя пять лет пребывания в С<оединенных> Штатах дают мне право на натурализацию. Видно, со своим нансеновским паспортом и умру, а при жизни – не попаду ни в УНЕСКО <ЮНЕСКО>, ни в другие учреждения, в которых полагается и полезно быть писателю. Если бы принял американское гражданство, поступил бы туда легко.

<…>

Я <…> переехал в Ниццу, нашел здесь небольшую квартиру – впредь до нового переезда – и долго наслаждался, ничего не делая, югом, – пока и здесь не установилась настоящая стужа и пальмы не покрылись снегом. Очень рад, что Вы пишете воспоминания, и очень сожалею, что не хотите их печатать. Я знаю, что всего печатать нельзя, что всех нас связывают и личные отношения, и политические соображения. Думаю однако, что многое напечатать и можно, и нужно. <…> Керенского я очень люблю лично и вполне искренно считаю его выдающимся человеком.

<…>

Кстати (или некстати), немного знал и Коллонтай. Один раз был в Петербурге ее соседом на обеде у Горького, – очень давно это было. Она тогда была необыкновенно хороша собой.

Свое ответное письмо от 31 января 1947 года Кускова посвящает оценке личности А.Ф. Керенского – человека, игравшего большую роль в жизни Алданова-политика, и воспоминаниям о днях былых: