Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

По канонам массовой литературы <менялось> место действия <…>: то курортная Ницца, то борт океанского лайнера, курсирующего между Европой и Америкой. Под стать был <автором> разработан и сюжет с элементами детектива и мелодрамы, двумя криминальными историями, одной с наркотиками и кражей бриллиантов, другой политической, с международным шпионажем, среди действующих лиц закоренелый злодей и его страдающая жертва, бескорыстный благородный шантажист. Как в доброй старой пьесе, волею автора в одной из последних сцен «Живи как хочешь» все персонажи вдруг оказываются вместе на пароходе, и это дает возможность развязать запутанные сюжетные узлы. Конечно же, действие заканчивается хеппи-эндом, наказанием порока, торжеством добродетели.

<…>

Помимо легковесного верхнего слоя в романе есть по-алдановски серьезная сердцевина – диалоги о нравственности, о связи времен, о политике, о литературе и искусстве. <Этим> своим произведением Алданов <как бы вступал> в <…> полемику поборников элитарной и массовой культуры: пытался совместить крайности, <чтобы> сделать роман интересным <и для «середняка»>, и для читателя- интеллектуала.

Новаторство Алданова в «Живи как хочешь» не было по достоинству оценено эмигрантской критикой. В нем увидели всего-навсего разрыв с классической традицией XIX века. Его «забраковал» авторитетный Г.П. Струве в монографии «Русская литература в изгнании». Не сбылась и надежда Алданова на то, что книга станет бестселлером у западного читателя. Она была переведена на несколько иностранных языков <…>, но бестселлером не стала [ЧЕРНЫШЕВ А. (I). С. 292–295].

Беллетризированный философский трактат «Ульмская ночь» лично для Алданова представлялся особенно важным, в некотором смысле даже главным трудом его жизни. И действительно, «Ульмская ночь» являет собой сплав всего мировоззренческого опыта писателя, квинтэссенцию его духовной энергии. В ней изложена суть его историософии, в которой органично соединяется «наша “большая” и “малая” история» и где в социальной жизни идея калогатии вступает в неразрешимый конфликт с концепцией индетерминизма436.

«Случай». Случай с заглавной буквы – его Алданов ставил в центр истории, в центр жизни каждого человека. Многие и очень по-разному пытались его определить. Были и такие, которые вообще это понятие решались отрицать, утверждая, что случаи только псевдоним незнания. Между тем, Алданов, порой даже с непривычной для него страстностью, верил, что все, что происходит в мире, включая само создание нашей планеты и возможное ее исчезновение, все, все – «дело случая», и он подчеркивал, что «всю историю человечества с разными отступлениями и падениями можно представить себе, как бессознательную, повседневную и в то же время героическую борьбу со случаем». В этом – основа его миросозерцания, и эти утверждения, эта борьба, собственно, является лейтмотивом всех его романов, да, пожалуй, всех его писаний, потому что можно было бы сказать, что ни о чем другом он по-серьезному не думал.