Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Дорогой Владимир Владимирович.

Очень обрадовался Вашему письму от восемнадцатого января. Оно пришло с огромным опозданием, так как Вы послали его не по воздушной почте. Все же я мог бы ответить уже недели две тому назад – но Вы сообщили, что заканчиваете семестр и уезжаете в отпуск. Верно, теперь уже вернулись.

Сердечно поздравляю с тем, что работа у Вас идет так успешно: Вы сообщаете, что кончили две книги, из которых одна громадный том комментариев к «Евгению Онегину». А какая другая? Роман? Когда и где обе появятся?

Чеховское издательство больше моего ничего не приобретало. Спасибо, что издали «Повесть о смерти», «Бред» и «Ульмскую ночь». Больше всего книг они приобрели (правда, лишь по половинной цене, 750 долларов за том) у Черчилля, вдвое больше, чем у нас. А теперь ни единого русского издательства за границей не осталось, и больше книгами по-русски мои писания появляться не будут. Некоторые авторы печатают свои книги на собственные деньги, но я для этого слишком беден.

<…>

Мой «Бред» на свой риск, т. е. не имея издателя, переводит на английский некий Carmichael445 – говорят, хороший переводчик.

В материальном отношении самым сильным ударом для Алданова явилась потеря «восточного рынка»: став частью социалистического лагеря, восточноевропейские страны, где до войны у Алданова была широкая читательская аудитория, перестали издавать его книги.

Послевоенные письма Алданова Бунину, Набокову, Адамовичу, Маклакову и др. близким ему людям дают фактический материал – отдельные замечания, упоминания и.т.п – для просветления картины его послевоенного повседневного существования. В них прочитываются самые разнообразные темы – литературные, политические, мировоззренческие, бытовые… Так, например, Бунин, прочитав книгу советского партийного литературоведа Ермилова о Чехове446, в письмах, датированных августом 1947 года, возмущался, как «обработал» Чехова

этот способный и ловкий с<укин> с<ын>. <…> Чехов <у него> оказался совершеннейший большевик и даже «буревестник», не хуже Горького, только другого склада. И читая эти бесконечные и однообразнейшие выписки все время удерживаешься от ненависти к Чехову. – здесь и ниже [ЗВЕЕРС (II). С. 176, 177,179, 181 и (III). С. 138 и 139].

Алданов, со своей стороны, успокаивает старого писателя:

Насчет Чехова вы напрасно. Цитаты повыдергивать Ермилов мог, но уж какой Чехов был большевик! Он был «правый кадет» и если бы дожил до революции, то писал бы в «Совр<еменных> Записках» и в «Последних Новостях», ходил бы с нами в Париже в рестораны, а в Москве Ермиловы другими цитатами доказывали бы, что он белобандит. Или вернее не писали бы о нем ни слова, и его книги там не издавались бы.

В следующем августовском письме из Ниццы Алданов с восторгом отзывается о дореволюционных рассказах Бунина, которые он по случаю прочел: