Марк Алданов. Писатель, общественный деятель и джентльмен русской эмиграции

Эта книга входит в серию моих исторических и современных романов, которую закончит роман «Освобождение». Новый читатель мог бы, если б хотел и имел терпение, ознакомиться с ней в следующем порядке: «Пуншевая водка» (1762 год); «Девятое термидора» (1792–1794); «Чертов мост» (1796–1799); «Заговор» (1800–1801); «Святая Елена, маленький остров» (1821); «Могила воина» (1824); «Десятая симфония» (1815–1854); «Повесть о смерти» (1847–1850); «Истоки» (1874–1981); «Ключ» (1916–1917); «Бегство» (1918); «Пещера» (1919–1920); «Начало конца» (1937); «Освобождение» (1948). Их многое связывает, – от общих действующих лиц (или предков и потомков) до некоторых вещей, переходящих от поколения к поколению [«Повесть о смерти» АЛДАНОВ-СОЧ (IV)].

Связывает эти книги и особого рода философия, которая, затрагивая онтологические основания исторической «реальности», преподносит их как категории нарратива [МОЖЕЙКО]. Алданов представляет читателю исторические события как феномены, возникшие не в результате закономерных исторических процессов, а в контексте самого авторского рассказа об этих событиях. В их интерпретации он позволяет себе проводить саморефлексивную деконструкцию истории, нарочито и иронически помещая в центр пространства прошлого фигуры малозначительные, а то и вовсе маргинальные. С точки зрения современной философии это делает Марка Алданова предтечей постмодернисткой беллетристики.

Погружаясь в своих писаниях и раздумьях в глубины исторических процессов, Алданов не упускал из виду актуальную реальность. А она в его глазах выглядела мрачнее мрачного. Международное положение в послевоенном мире оставалось до крайности напряженным. Уже в 1946 г. началась так называемая «Холодная война» между западными демократиями во главе с США и «социалистическим лагерем» – СССР и его союзниками. Это, длившееся добрых 45 лет противостояние различных мировых систем, постоянно грозило перерасти в Третью мировую войну. Алданов, хотя и причислял сам себя к стану «левых», относился к числу эмигрантов, несклонных, несмотря на триумфальную победу Советов над фашизмом, обольщаться на их счет. Он прямо заявлял:

В эволюцию же советской власти я никогда не верил, даже в 1945 году, и теперь не верю, – здесь и далее [МАКЛАКОВ. С. 81, 31, 54, 32, 80 и 86].

Хотя экстремально-агрессивное поведение руководимого Сталиным СССР не явилось для него, пессимиста и скептика, чем-то неожиданным, он также, как и многие эмигранты-«оборонцы», испытывал удручающее чувство разочарования. В начале 1950-х гг. к извечным фобиям Алданова – боязни кого-то обидеть, боязни получить негативные отзывы на свою книгу, боязни остаться без средств к существованию, прибавилась еще и боязнь возникновения ядерной войны.

Мысль о новой мировой войне, не «холодной», а именно shooting war468 – одна из лейтмотивных, пронизывающих настроения Алданова послевоенной поры, ею заполнена его переписка этого времени. Вот только несколько примеров. Он был потрясен созданием и испытанием атомной бомбы, о чем, например, писал в письме к Я. Г. Фрумкину 10 августа 1945 г., т. е. на следующий день после того, как американцы сбросили атомную бомбу на Нагасаки: «События меня потрясли. Я совершенно растерян атомной бомбой. Никаких разъяснений дать не мог бы: это не моя область, и я совершенно не понимаю, как бомба изготовлена – все думаю и не понимаю. Но, конечно, это величайшее событие в мировой истории. Ближайшее его действие благотворно, но дальше… [Инт…К ВАМ. С. 11].

Об Алданове-мыслителе, вечно испытывающем страх перед возможностью начала новой Мировой войны, свидетельствуют и его письма, опубликованные А. Седых в книге «Далекие, близкие» А.Седых :