Марксистская философия в XIX веке. Книга первая (От возникновения марксистской философии до ее развития в 50-х – 60 годах XIX века)

Без понятия о человеке история лишается смысла. Так и получается, когда вместо социального понятия человека принимают представление о нем как о «непосредственной индивидуальности». И вся история кажется тогда всего лишь неким автоматически самосовершающимся процессом или фатальным потоком, где суверенно действуют лишь такие квазисубъекты, как monsieur de Capital, madame la Terre, Экономические Корпорации, Идеологические Институты и прочие реифицированные «социальные характеры» [1, т. 25, ч. II, с. 398], где царят нечеловеческие Силы и безлюдные Отношения, но где забыт сам их творец – человек.

Весь дух Марксовой диалектики истории устремлен как раз к утверждению человеческого смысла истории. Но при этом Маркс далек от сентиментально-«гуманистического» приукрашивания прошлого и современности; его точка зрения, в противоположность всем бессильным благим пожеланиям и упованиям, есть точка зрения гуманистически-революционной критики, вскрывающей скрытую логику истории как логику ее собственной самокритики, т.е. развития через противоречия. Гуманистически-революционный дух Марксова подхода концентрированно выражен в самом его понятии человека, включающем в себя все социальные силы и отношения – всю социально-культурную предметность исторической действительности. История общества есть в ее конечном итоге не что иное, как история человеческого развития [см. 1, т. 27, с. 402 – 403].

Но «развитие богатства человеческой природы как самоцель…» [1, т. 26, ч. II, с. 123] прокладывает себе дорогу лишь в конечном счете. В условиях отчужденного и вообще антагонистического прогресса «более высокое развитие индивидуальности покупается только ценой такого исторического процесса, в ходе которого индивиды приносятся в жертву» [там же; ср. также 1, т. 47, с. 186]. Капитализм «в большей мере, чем какой-либо другой способ производства, является расточительным по отношению к человеку, к живому труду…» [1, т. 47, с. 186], он основан на господстве таких производственных отношений, которые, как мы знаем, в наибольшей мере превращают человека в отчужденное существо. Лишь вместе с преодолением классово-антагонистического способа прогресса, характерного для всей «предыстории человечества», «развитие способностей рода „человек“, хотя оно вначале совершается за счет большинства человеческих индивидов и даже целых человеческих классов, в конце концов разрушит этот антагонизм и совпадет с развитием каждого отдельного индивида…» [1, т. 26, ч. II, с. 123].

Но Маркс все время имеет в виду, что рабочий становится подлинно революционным не как персонификатор товара «рабочая сила» (будучи которым, он разделяет основные превратные представления идеологов капитализма [см. 1, т. 49, с. 63], но в качестве субъекта, осознающего глубокое противоречие между капиталистической системой как целым и эксплуатируемыми ею возможностями человеческого развития. Он обретает свой характер созидателя нового типа социальных отношений не путем примирения с эксплуатацией и вещно-отчужденным существованием, диктуемым ему экономическими отношениями капитализма, но только путем революционного отрицания социально-классовой системы буржуазного общества, в том числе и своего статуса наемного рабочего.

Марксова критика антигуманной природы капитализма дана им в контексте общей картины исторических судеб человека как индивида и личности. «Чем дальше назад уходим мы в глубь истории, тем в большей степени индивид, а следовательно и производящий индивид, выступает несамостоятельным, принадлежащим к более обширному целому…» [1, т. 46, ч. I, с. 18].

Созидательная способность человека – человеческая производительная сила – первоначально носила общинный характер, «в качестве первой великой производительной силы выступает сама община…» [там же, с. 485], и индивиды здесь были, так сказать, впаяны в ее структуру, сливались с ней. Первобытная и архаическая община «выступает в качестве субстанции, индивиды же как всего лишь акциденции ее или ее составные части, образовавшиеся чисто естественным путем» [там же, с. 465; см. также с. 472]. «Человек обособляется как индивид лишь в результате исторического процесса» [там же, с. 486].

В последующей истории происходит нарастание самостоятельной субъективности у человека-индивида, отрывающегося от пуповины естественно-родовых связей [см.: 1, т. 23, с. 89; 1, т. 49, с. 181], но сохраняющего в своем опыте традиции прошлых состояний.

Историческое наследование и историческое творчество взаимопроникают друг друга. Как наследник всего, до него выработанного содержания развития человек есть плод исторического процесса; как творец-созидатель он есть его отправной пункт: «…раз человек уже существует, он, как постоянная предпосылка человеческой истории, есть также ее постоянный продукт и результат, и предпосылкой человек является только как свой собственный продукт и результат» [1, т. 26, ч. III, с. 516; ср. 1, т. 46, ч. II, с. 222].