Марксистская философия в XIX веке. Книга первая (От возникновения марксистской философии до ее развития в 50-х – 60 годах XIX века)

Но для этого надо учесть, что явления в форме видимости особенно тогда отрываются от порождающей их сущностной основы, когда видимость вызвана идеологическими, а тем более апологетическими причинами, как, например, в случае с пресловутой триединой формулой вульгарных экономистов [см. там же, с. 398 – 399]. Объективная основа подобных идеологических аберраций коренится в реальных процессах отчуждения, вызванных движением капитала и трансформирующихся в фетишистские иллюзии при переходе от объективных явлений (скажем, изменений денежных цен на товары) к явлениям субъективным, отраженным (мнения людей о законах изменения цен).

При взаимодействии явлений с их сущностью обнаруживается, что в одном отношении они беднее, поскольку в тенденциях развития последней скрыто многообразие не только теперешних, но и будущих, ныне еще не возникших, явлений, а в другом отношении – богаче ее, поскольку сущность проявляется в них многообразно и многопланово. Вследствие этого в ходе познания приходится прослеживать движение от сущности к явлениям в двух различных «измерениях» – от данной сущности к ее теперешним и будущим явлениям, а затем к явлениям более поздних состояний данной сущности, а с другой стороны – от данной сущности вглубь, к сущностям второго, третьего и т.д. порядков и к их частным обнаружениям.

Выяснив в принципе значение этих категориальных взаимосвязей, Маркс трактует задачу познания объекта как двуединую. Необходимо, во-первых, свести явления к сущности, т.е. двигаться к ней от явлений, дабы раскрыть ее содержание: «…задача науки заключается в том, чтобы видимое, лишь выступающее в явлении движение свести к действительному внутреннему движению…» [1, т. 25, ч. I, с. 343]. Во-вторых, надо вывести явления из сущности, т.е., идя обратным путем, объяснить, почему и как именно эта сущность проявляется через данные явления, «проследить их развитие, со всеми их кажущимися противоречиями, из этой основы…» [1, т. 26, ч. II, с. 160] и в результате восстановить прежде исчезнувшее единство между обыденным опытом и теоретическим знанием, – восстановить на несравненно более фундаментальной основе. Вторая задача, в свою очередь, расщепляется на два указанных выше «измерения». В свете этого методологического подхода, учитывающего двуединый характер задачи, Маркс действовал, исследуя источники и структуру движения прибавочной стоимости, тесно связанного с взаимодействием постоянной и переменной частей капитала. Это взаимодействие было у Смита и Рикардо замаскировано делением на основной и оборотный капитал, делением, казалось бы, «естественным» и «очевидным», но на деле дезориентирующим, хотя далеко не случайным, а потому требующим объяснения. Указанный подход помог Марксу раскрыть обманчивый феномен «цены труда» и «заработной платы» при капитализме, выяснить сложный механизм расщепления прибавочной стоимости на ренту, процент и прибыль и модификации ее в различные особые формы.

Выявляя то, что было скрыто процессами, происходящими на поверхности экономической жизни, невозможно ограничиться каким-то одноразовым «спуском» от явлений к сущности, а затем обратным «подъемом» от сущности к явлениям, но необходимо предпринять целую серию «челночных» гносеологических движений, опосредствующих связь между явлениями и сущностью через многие промежуточные звенья, без которых эта связь остается только абстрактным постулатом или предварительной догадкой. Так поступает Маркс, например, при исследовании причин усреднения прибыли.

Рикардо, как замечал Маркс, совершил ряд существенных промахов, не сумев, например, рассмотреть прибавочную стоимость и особые формы ее проявления в отдельности и понять механизм воздействия внешней торговли на норму прибыли, потому что свои предпосылки «он стремится провести при помощи насильственных абстракций. Вульгарные экономисты сделали отсюда тот вывод, что теоретические истины представляют собой абстракции, противоречащие действительному положению вещей. Они не видят того, что Рикардо, наоборот, недостаточно далеко идет по пути правильной абстракции и что это и приводит его к абстракции ошибочной» [там же, с. 484; ср. также с. 206], а именно очень поверхностной, остающейся вблизи внешних явлений.