Марксистский феминизм. Коллекция текстов A. M. Коллонтай

«Ответы писались,— говорится в брошюрке „Женское Движение“,— в очень смутный момент нашего бурного времени: сокрушительные народные бедствия и мучительно подавленное общественное движение привело к манифесту 6‑го августа 1905 г. о Государственной Думе совещательной, без всякого законодательного значения, с сохранением в прежней силе всех полицейских, цензурных и прочих запретов и пресечений относительно собраний, свободы личности и слова. Манифест был встречен мрачным равнодушием во всей стране; как будто, население сговорилось не вводить в жизнь его положения, а идти вперёд своим путём, но каким именно было неясно. Вопросы союза женщин предполагают коренную ломку государственных и общественных порядков; людям умеренных взглядов было нелегко давать мотивированные ответы; не с прежней смелостью могли отвечать и деятели более радикального направления: парламент всё-таки зарождался, отношения и речи видных деятелей становились ответственнее. Может быть, в силу этого многие и воздерживались от ответов на анкету»[38].

Неужели же феминистки наши серьёзно считают, что период между 6 августа и 17 октября 1905 г. был периодом «пониженных требований», когда люди умеренных взглядов боялись ломки коренных государственных устоев, а радикалы уже (?) не могли с прежней (?) смелостью отвечать на выставленные вопросы?

К счастью, сентябрьские и октябрьские дни 1905 г. ещё у всех в памяти, и вряд ли найдутся свидетели, готовые показать, что то было время пониженного общественного настроения… Нет, разумеется, не страх перед ломкой коренных государственных устоев заставлял либеральную буржуазию относиться индифферентно к вопросу женского политического равноправия, а присущая этому классу враждебность, исчезающая только тогда, когда с помощью «предупредительных мер» — в виде установления имущественного ценза — удаётся превратить требуемую реформу в средство укрепления буржуазного господства… Тяготение буржуазных либералов к практическому отстаиванию женского равноправия даже в революционной 1905 г. должно быть подвергнуто большому сомнению. Разумеется, в организациях буржуазно-демократического характера — во всех быстро расплодившихся в 1905 г. интеллигентских союзах — политическое равноправие женщин встречало гораздо больше сочувствия и проникало в программы с меньшими трениями. Союз инженеров, учителей, съезд врачей и другие организации, объединявшие людей свободных профессий, не говоря уже о таких носивших пролетарскую окраску союзах, как железнодорожный и почтово-телеграфных служащих, принимали это требование наряду с другими демократическими пунктами своих программ. Однако нельзя не отметить, что на съезде писателей и журналистов в марте 1905 года, включение слов «без различия пола» при принятии развёрнутой избирательной формулы прошло не без борьбы — и то лишь по настоянию социалистических партий. Не вошло это требование также в платформы академического союза и союза земцев-конституционалистов. Сам «Союз Союзов» занял сперва весьма двусмысленное положение по отношению к этому вопросу.

«Несмотря на то, что женщины зорко следили за возникновением каждого нового политического союза, и каждый раз, как в проект платформы союза не вносилось политическое равноправие женщин, входили в такой союз с заявлением о внесении слов „обоего пола“ в 4‑членную формулу Учредительного Собрания — устно или письменно, с мотивировкой требований,— несмотря на это, на организационном собрании Союза Союзов слова эти были включены далеко не во все платформы союзов»[39].