Марксизм и феминизм

«Стоимость рабочей силы», — объясняет Маркс специально для этих феминисток, — «как и всякого другого товара, определяется рабочим временем, необходимым для производства, а, следовательно, и воспроизводства этого специфического предмета торговли. Поскольку рабочая сила — стоимость, в ней самой представлено лишь определенное количество овеществленного общественного среднего труда. Рабочая сила существует только как способность живого индивидуума. Производство рабочей силы предполагает, следовательно, существование последнего. Раз существование индивидуума дано, производство рабочей силы состоит в воспроизводстве самого индивидуума, в поддержании его жизни. […] Собственник рабочей силы смертен. Следовательно, чтобы он непрерывно появлялся на рынке, как того требует непрерывное превращение денег в капитал, продавец рабочей силы должен увековечить себя, „как увековечивает себя всякий индивидуум, т. е. путем размножения“. Рабочие силы, исчезающие с рынка вследствие изнашивания и смерти, должны постоянно замещаться по меньшей мере таким же количеством новых рабочих сил» [27].

«Это все мы итак знаем!», — скажут здесь феминистки.

«Наберитесь терпения, девочки», — говорит им Карл Маркс. — «Осталось немного…»

«Стоимость рабочей силы определяется рабочим временем, необходимым для существования не только отдельного взрослого рабочего, но и рабочей семьи» [27].

Другими словами, поборницам оплаты домашнего труда домохозяек учение Маркса говорит: вы уже получаете «плату» за ваш домашний труд и за воспитание детей (признаюсь честно, не как марксист, а как человек, сама постановка вопроса довольно мерзкая; не завидую я детям, чьи матери считают свою материнскую заботу о них работой, за которую требуют оплаты). Вы получаете эту оплату в виде крыши над головой, еды в холодильнике, электричества, от которого работает холодильник, стиральная машина, пылесос, телевизор, компьютер и т.д., и т.д. Кроме того, ваш домашний труд это еще и банальное самообслуживание.

Сторонницы второй точки зрения (которые за уничтожение семьи) понимают то, что Карл Маркс выше объяснил первым, потому платы за домашний труд не требуют (некоторые даже спорят с первыми). Эти не желают размениваться по мелочам и целят в «корень зла». Отличный образчик второй точки зрения представляет нам писанина Хартманн:

«Как замечали многие исследователи, капиталисты понимали, что чрезвычайно тяжелые условия, в которых находились рабочие семьи в период индустриализации девятнадцатого века, не позволяют им адекватно воспроизводиться. Капиталистам было ясно, что домохозяйки производят и поддерживают здоровье рабочего лучше, чем работающие по найму жены, и что образованные дети будут лучшими рабочими, чем необразованные. Эта сделка, согласно которой мужчины получали семейную зарплату, а женщины оставались дома, устраивала капиталистов, так же как и рабочих мужчин. И хотя условия сделки со временем изменились, очевидно, что до сих пор женщины и женский труд по обслуживанию семьи служат капиталу, которому они поставляют рабочую силу, и мужчинам, которым они создают пространство для реализации своего превосходства» [3].

Только оцените уровень этой «аналитики»! Отсылка к авторитету «многих исследователей»; коварным капиталистам «было ясно…»; подлая «сделка» между капиталистами и мужчинами против женщин; «пространство» для «превосходства», — готовый сюжет для детективного триллера.

Вообще болезненная неприязнь (иногда переходящая в откровенную ненависть) к семье, к семейному быту, к воспитанию детей — общая черта многих феминисток, эта черта красной линией проходит через их тексты. «Семья, как нам показали Файрстоун, Франкфуртская школа и многие другие, является местом, где учатся подчинению и доминированию», — продолжает Хартманн.

«Тезис о том, что капитализм „разрушает“ семью, также игнорирует общественные силы, которые делают брак желанным (курсив мой, — Ю.С.). Несмотря на критику нуклеарной семьи за ее психологическую деструктивность, в соревновательном обществе семья продолжает отвечать потребностям многих людей». Видите, это негодование, эту досаду? Факт существования института семьи доставляет Хартманн явно больше беспокойства нежели капитализм. «Предсказания марксистов девятнадцатого века о том, что под давлением капитализма, который требует пролетаризации всех, патриархат отомрет, не сбылись», — сетует она, приписывая «марксистам девятнадцатого века» — предположу, речь тут в большей мере об Энгельсе — феминистскую концепцию «патриархата», о которой ни Энгельс, ни Маркс, ни Бебель и знать не могли, поскольку концепцию эту выдумали феминистки не «первой», а «второй волны».