Марксизм: испытание будущим

С чем это связано? На мой взгляд, дело в том, что после смерти Ленина официозная марксистская наука, испытав на себе тотальное влияние сталинизма, оказалась не в состоянии глубоко понять и оценить принципиальную новизну и противоречивость становления советского общества в первой и второй половине XX века. После научного прорыва, связанного с разработкой теории НЭПа и новаторских идей последних работ Ленина, показавших реальный путь создания социализма в России, официальный марксизм в СССР претерпел существенные изменения не в лучшую сторону.

Он, за редким исключением, перестал быть объективным диалектико-материалистическим методом анализа реальной действительности, превратившись в разновидность консервативной идеологии, скрывающей реальное положение вещей в стране и часто выдающей должное за сущее. Таковой, в частности, стала сталинистская идеология, заменившая собою творческий марксизм Ленина. Напомню, что в рамках этой идеологии советским людям постоянно внушалась мысль о неуклонном движении СССР «от победы к победе». И это говорилось тогда, когда страна фактически в мирных условиях испытала на себе повторение политики «военного коммунизма», когда в ходе сплошной и насильственной коллективизации, произошла стагнация сельского хозяйства, приведшая к голоду миллионов людей, когда из-за волюнтаристского подхода к планированию, были провалены важнейшие плановые задания первых пятилеток по экономическому развитию страны.

Не менее негативными были последствия идеологии и политики Сталина на международной арене. Так, его рекомендации китайским коммунистам идти на тесный союз с партией Гоминдан в 20-е гг. привели в итоге к разоружению и расстрелу рабочих и коммунистов в Шанхае, Кантоне и других городах Китая. Аналогичные рекомендации он давал Коминтерну и коммунистам Англии в ходе всеобщей забастовки 1925 года. Как известно, она потерпела поражение благодаря предательству руководства английских профсоюзов, пошедших за спиной рабочих на сговор с капиталом. По сути дела, ту же линию ориентации коммунистов на сотрудничество с «партией власти» Сталин проводил и во время гражданской войны в Испании в 30-е гг. Осуществляя эту линию, он использовал репрессии против членов революционных интербригад, созданных по инициативе независимой от Кремля Рабочей партии марксистского объединения (ПОУМ), что в конечном счете облегчило победу Франко.

Игнорирование Сталиным интернациональной сути марксизма привело в итоге к ликвидации Коминтерна, а вульгарное понимание теории социализма и диалектики породило такие взаимоисключающие теоретические выводы, как «неизбежность обострения классовой борьбы по мере строительства социализма», с одной стороны, и «полное исчезновение антагонистических классов» в СССР, с другой. К такому же типу «теоретических выводов» следует отнести и более поздние оценки и положения КПСС о «полной и окончательной победе социализма в СССР», о создании к 1980-ому году «материально-технической базы коммунизма», о «развитом социализме» и т. д. Напомню, что все это говорилось о стране, в которой физический труд составлял в промышленности 50%, а в сельском хозяйстве 70%, когда сохранялось отставание СССР от развитых капиталистических стран в сфере экономики, быта и уровня жизни основной массы трудящихся.

К сожалению, в рассматриваемой книге качественные изменения политики и идеологии СССР после смерти Ленина почти не анализируются, что является, на мой взгляд, ее определенным упущением. Авторы книги, за редким исключением (см: небольшую статью Даниэля Гайдо) прошли мимо работ лидеров «левой» и «правой» оппозиций в СССР, идей, содержащихся в «Платформе» М. Рютина и непосредственно связанных с характеристикой Сталина и его режима власти. Не представлен в книге и анализ трудов известных марксистов (М. Джиласа, Т. Клиффа, Э. Мандела, Т. Гранта и др.), писавших по проблемам социальной сущности СССР в послесталинский период.

Особенно вызывают возражения, на мой взгляд, суждения авторов книги, которые, стремясь понять и объяснить природу СССР, некритически повторяют аргументы концепции тоталитарной природы советской власти и ее истории, начиная с Октябрьской революции 1917 года. Так, автор главы «К вопросу о советском социализме» канадский профессор Пареш Чаттопадхъяй пытается доказать, что Октябрьскую революцию не следует считать успешной «пролетарской революцией», а власть большевиков подлинно «рабочей властью», поскольку они якобы никогда не опиралась на самих рабочих. «В октябре 1917 года, - пишет он, - судьба более 170 миллионов человек была решена несколькими людьми, не относившимися к пролетариату, далекими от реальных процессов производства, не подлежавшими при этом свободным выборам (и, соответственно, отзыву) со стороны трудового народа»4. И это говорится о большевиках и Ленине, которые считали, что социальные революции всегда творят широкие массы и что рабочие могут осуществить успешную революцию только в союзе с крестьянством, составляющим абсолютное большинство российского народа.