Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск второй

В 1911 – 1912 годах, когда после конфликта в Агадире возник второй марокканский кризис, а затем началась война в Ливии, искра которой попала и в балканский пороховой погреб, начинаются мучительные и тревожные поиски, с одной стороны, инициатив, способных локализовать конфликты, с другой – ответа со стороны масс, который мог бы показать силу социализма в мобилизации мира труда. Георг Гаупт прекрасно обрисовал нам эти лихорадочные годы[1091]. Использовав архивные документы МСБ, он описал, как после Штутгарта поведение большинства членов СФИО продолжало расходиться с большинством немецкой социал-демократии[1092] и как Интернационал в целом и его действующий руководящий орган оказались в центре напряженности между двумя крупными партиями.

Франко-немецкие разногласия все более возрастают еще до Базельского конгресса. Как и в 1905 году, это в основном разногласия в оценке степени опасности войны. В июле – августе 1911 года немецкий делегат в МСБ Герман Молькенбур и тот же Бебель усматривают в посылке канонерки «Пантера» в Агадир лишь отвлекающий маневр немецкого правительства, пытавшегося повлиять на выборы в рейхстаг. Два месяца спустя, во время итальянской агрессии в Триполитании, руководство немецкой партии считает, что этот вопрос «пока что не представляет интереса». Даже в августе 1912 года, когда на Балканах множатся тревожные признаки, немецкая социал-демократия не находит причин для беспокойства, тогда как Жорес и Вайян очень остро переживают каждое из этих событий.

Впрочем, отсутствие согласия между руководством обеих партий выходит за рамки анализа международной политики. Это заметно, когда просматриваешь французские предложения, отвергнутые немцами. Для Жореса и Вайяна Интернационал не только сумма составляющих его национальных партий. Престиж этой организации как символической инстанции пролетариата должен быть превращен в политическую силу, стоящую на службе мира. Основополагающими форумами для достижения этой цели являются конгрессы. МСБ и секретариат должны в дальнейшем активизироваться, как в период 1905 года. Как «координирующая и активная сила» (по определению Штутгартской резолюции) МСБ должно выступать в качестве своего рода генерального штаба социализма, разумеется, генштаба демократического. Поэтому, когда обстановка становится угрожающей – а так оно и было, – французы считают необходимым созвать совещания партий (июль 1911 года), созвать МСБ (сентябрь 1911 года), побудить его опубликовать международные воззвания (октябрь 1911 года), а также ускорить созыв международного конгресса (сентябрь – октябрь 1912 года). Каждое из этих предложений укрепляет согласие между французскими социалистами и ответственными руководителями МСБ, которое заручается поддержкой англичан, американских левых социалистов и радикальных сил того региона, которых непосредственно затрагивает балканский кризис: Болгарской рабочей социал-демократической партии («тесных социалистов» – «тесняков») и федерации Салоник. Но любое предложение натыкается или на вето, или на серьезные помехи со стороны социал-демократов Центральной Европы. После Амстердама немецкая партия твердо провозглашает, что каждая секция Интернационала должна быть максимально независима, а МСБ, которому нередко симпатизировали мелкие партии, вызывает иронию Виктора Адлера: «На мой взгляд, роль МСБ как дипломатической инстанции не очень-то привлекательна. Все время такое впечатление… будто оно хочет заставить нас поверить во влияние, которого оно не имеет»[1093]. При международных консультациях престиж немецкой социал-демократии остается довольно солидным, и она собирает вокруг себя – кроме организаций, считающих ее хранительницей марксистской ортодоксальности (Голландия, Испания, Чехия), – тех, кто рассчитывает на ее политическое благоразумие, в частности скандинавские партии.