Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Но не было единства и у большевиков: Зиновьев и Бухарин питали сильные симпатии к левым, к ним тяготел и Радек (кстати, заметим, что его поведение с февраля до лета 1921 года очень трудно объяснить)[1187]. Таким образом, Ленину еще больше, чем на предыдущих конгрессах, принадлежала решающая роль. Он никогда не разделял негативного отношения большинства Интернационала к «Открытому письму», а мартовские выступления убедили его в опасности путчизма (даже если он отказался квалифицировать их как путч). Относительно мартовских выступлений Ленин во многом был согласен с Леви; кроме того, он был довольно низкого мнения о способностях Бела Куна. Первый известный документ, с которым Ленин выступил в дискуссии на конгрессе, начинался словами: «Суть дела в том, что Леви политически в очень многом прав. К сожалению, он сделал ряд поступков, нарушающих дисциплину, за которые партия его исключила». Аналогичную позицию Ленин занял и в отношении Серрати: «Серрати виновен: в чем? Надо сказать точно, ясно по итальянскому вопросу, а не по вопросу об общей тактике»[1188]. Тогда же он назвал политику, отстаиваемую в «Открытом письме» (которая левым течением расценивалась как устаревшая, поскольку от нее отказались, или ее следовало интерпретировать в свете «теории наступления»[1189]), образцовой и обязательной для всех стран; по его мнению, в течение месяца после конгресса всех ее противников следовало исключить из Интернационала. Во время встреч, предшествовавших конгрессу, Ленин отверг как платформу левых, нашедшую выражение в тезисах, разработанных Куном и Тальгеймером, так и уступки этой линии, которые допускали Бухарин, Зиновьев и Радек в тезисах русской и немецкой делегаций. Так как левое течение не собиралось отступать со своих позиций, Ленин решил преодолеть несогласие Зиновьева и Бухарина и колебания Радека, прибегнув к положению о партийной дисциплине, чтобы русская делегация могла выступить с единых позиций. Политбюро русской партии в составе Ленина, Троцкого, Сталина, Каменева и Зиновьева решило опубликовать тезисы о тактике, разработанной в духе ленинских идей, и обязало всех членов делегации вести себя соответственно.

Первым пунктом повестки дня конгресса был доклад Троцкого о мировом экономическом кризисе. Оратор удивил многих делегатов своими оценками и особенно утверждением: «Сегодня мы впервые ощущаем и видим, что мы больше не так близки к конечной цели, к завоеванию власти, к мировой революции. В 1919 году мы говорили себе: это вопрос месяцев, сегодня мы говорим себе, что это вопрос, может быть, нескольких лет»[1190]. Эта концепция показалась слишком пессимистичной сторонникам «наступательной теории». Тальгеймер отверг ее открыто на пленарном заседании, венгр Йожеф Поганьи, соглашаясь с немецкой делегацией, потребовал на комиссии определить экономический кризис как «эпоху роста пролетарских выступлений, гражданской войны»[1191].

Водоразделом между двумя «крыльями» конгресса была общая оценка ситуации, и в частности оценка возможностей революционного развития. Ощущение стабильности политической обстановки на Западе побудило Ленина и Троцкого впервые с момента основания Интернационала решительно выступить против несвоевременных действий. Их речи были образцом наиболее резкой критики экстремизма за весь период существования Интернационала. И впервые в Коминтерне Ленин в числе задач, которые предстояло решить, указал задачу завоевания большинства рабочего класса до начала борьбы за власть[1192]. Этот поворот вызвал немалое удивление делегатов, большинство из которых не было к нему подготовлено. Ленин счел необходимым без обиняков и тактических компромиссов показать левым убожество их точки зрения, употребив резкие слова, вроде «оппортунизм», «правый», которые вызвали у них священный ужас. В предпоследний день конгресса на заседании с участием нескольких делегаций он заявил: «Наша единственная стратегия теперь – это стать сильнее, а потому умнее, благоразумнее, „оппортунистичнее“, и это мы должны сказать массам»[1193].

Несомненно, на результаты конгресса решающим образом повлияла позиция большевистской партии, личный авторитет Ленина и Троцкого. «Завоевание исключительного влияния на большинство рабочего класса, вовлечение наиболее активной части его в непосредственную борьбу является в настоящий момент важнейшей задачей Коммунистического Интернационала», – говорится в начале третьего раздела тезисов «о тактике», принятых III конгрессом[1194]. Тем не менее правое крыло конгресса одержало победу ценой компромисса. Предложение Ленина определить в тезисах «Открытое письмо» как «образцовый политический шаг» данной тактики[1195] было принято, но определение оказалось в контексте, который давал широкие возможности для различных толкований: