Мармион

Их удары, хотя и проникали в тело странного противника и отрезали его члены, как легко может поверить читатель, мало воздействовали на того, кто обладал способностью соединяться вновь; но и его усилия не произвели на них заметного впечатления.

Как закончилось это сражение, я точно не помню, а книги при мне нет; полагаю, что дух сделал вторгшимся в его жилище обычное предложение: чтобы они отказались от спасения души; так как это предложение было отклонено, он вынужден был отступить.

Самая необычная история подобного рода была мне рассказана моим другом мистером Сэртисом из Мэйнсфорта, в епархии; он переписал ее из рукописного примечания к экземпляру «О природе духов» Бертхогга,[339] бывшему собственностью покойного мистера Гилла, генерального прокурора из Эджертона, епископа Даремского.

«Этот труд не был написан рукой мистера Гилла, — сообщает мой любезный корреспондент, — книга эта была, вероятно, лет на сто старше, и говорят, что она относилась к числу Ex Libris Convent: Dunelm. per T.C. extract»,[340] каковым был, по моей догадке, Томас Крэйдокк, адвокат, имевший сто лет тому назад несколько контор в Дареме. Мистер Гилл стал владельцем большей части его рукописей. Отрывок, который фактически привел к внедрению этого рассказа в настоящую поэму, гласит следующее:

«Rem miram hujusmodi quae nostris temporibus evenit, teste viro nobili ac fide dignissimo, enarrare haud pigebit. Radulphus Bulmer, cum e castris, quae tunc temporis prope Norham posita erant, oblectationis causa, exiisset, ac in ulteriore Tuedae ripa praedam cum canibus leporariis insequeretur, forte cum Scoto quodam nobili, sibi antehac, ut videbatur, familiariter cognito, congressus est; ac ut fas erat inter inimicos, flagrante bello, brevissima interrogationis mora interposita, alterutros invicem incitato cursu infestis animis petiere.

Noster, primo occursu, equo praeacerrimo hostis impetu labante, in terram eversus pectore et capite laeso, sanguinem, mortuo similis, evomebat. Quem ut se aegre habentem comiter allocutus est alter, pollicitusque, modo auxilium non abnegaret, monitisque obtemperans ab omni rerum sacrarum cogitatione abstineret nec Deo, Deiparae Virgini, Sanctove ullo, preces aut vota efferret vel inter sese conciperet, se brevi cum canum validumque restituturum esse.

Prae angore oblata conditio accepta est; ac veterator ille nescio quid obscaeni murmuris insusurrans, prehensa manu, dicto citius in pedes sanum ut antea sublevavit. Noster autem, maxima prae rei inaudita novitate formidine perculsus, MI JESU! exclamat, vel quid simile; ac subito respiciens nec hostem nec ullum alium conspicit, equum solum gravissimo nuper casu afflictum, per summam pacem in rivo fluvii pascentem.

Ad castra itaque mirabundus revertens, fidei dubius, rem primo occultavit, dein, confecto bello, Confessori suo totam asseruit. Delusoria procul dubio res tota, ac mala veteratoris illius aperitur fraus, qua hominem Christianum ad vetitum tale auxillium pelliceret. Nomen utcunque illius (nobilis alias ac clari) reticendum duco, cum baud dubium sit quin Diabolus, Deo permittente, formam quam libuerit, immo angeli lucis, sacro oculo Dei teste, posse assumere».[341]

Рукопись хроники, из коей мистер Крэйдокк взял сей любопытный отрывок, теперь невозможно разыскать в библиотеке капитула Дарема: по крайней мере поиски моего дружественного корреспондента успехом не увенчались.

Линдзи упоминает это приключение Ральфа Балмера как широко известный рассказ в IV Песне (строфа 22. С. 132).

Для северных рыцарей прежних времен было привычно искать подобные стычки с воинственными призраками и находить в них удовольствие (см. целую главу на эту тему в BARTHOLINUS. De Causis contemptae Mortis a Danis. P. 253).[342]

ВСТУПЛЕНИЕ К ПЕСНИ ЧЕТВЕРТОЙ

XLVI

И лепит мокрый снег с дождем,
Не ждет, когда мы в дом уйдем...

Не могу не упомянуть здесь, что в ту самую ночь, когда я писал эти строки, вызванные внезапным снегопадом, который начался после заката солнца, один несчастный погиб именно таким образом, как далее описано, и тело его нашли на следующее утро поблизости от его дома. Произошло это не далее пяти миль от фермы Ашестил.

XLVII

Не счесть нам Форбса добрых дел!

Сэр Уильям Форбс из Питслиго, баронет, вероятно, непревзойденный по степени как привязанности к нему друзей, так и уважения и почтения, оказываемых ему всей Шотландией. Его «Биография Битти»,[343] коему он был при жизни другом и покровителем, а когда тот умер — прославил его, вышла незадолго до того, как благожелательный и любящий биограф был призван последовать за объектом своего повествования. Это печальное событие произошло вскоре после женитьбы друга, которому адресовано это вступление, на одной из дочерей сэра Уильяма.

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

XLVIII

...лучше б дьявол сам
Указывал дорогу нам!

(Строфа 1)