Мармион

К тому времени, как пришедший сказал эти слова его королевской милости, вечерня почти закончилась, и король задумался над сказанным, желая ответить, но тут прямо на глазах у короля и в присутствии всех лордов, которые в тот час его окружали, человек тот исчез, и никто не увидел и не понял, каким образом не стало его; вышло так, как будто он был порывом ветра или солнечным зайчиком, и не стало его более видно.

Слыхал я, что сэр Дэвид Линдзи, Лев-герольд, и Джон Инглис, маршал, стояли возле самого короля, и были они в те дни молодыми, но особо приближенными его королевской милости, и хотели они схватить того человека, дабы вызнать у него еще кое-какие новости, но тщетно: не могли они дотронуться до него, потому что он исчез с их глаз, и никогда более они его не видели».

Более изысканно, хотя и не столь впечатляюще, передает ту же самую историю Бьюкенен;[357] он цитирует сведения, полученные лично от сэра Дэвида Линдзи:

«In iis (i.e., qui propius astiterant) fuit David Lindesius, Montanus, homo spectatae fidel et probitatis, nec a literarum studiis alienus, et cujus totius vitae tenor longissime a mentiendo aberrat; a quo nisi ego haec uti tradidi pro certis accepissem, ut vulgatam vanis rumoribus fabulum, omissurus eram» (Lib. XIII).[358]

Королевский трон в нефе Святой Кэтрин, который он сам для себя построил, с двенадцатью сиденьями для сопровождающих его рыцарей ордена татарника[359] до сих пор демонстрируют на том месте, где тогда явилось видение. Не знаю уж, каким образом Святой Эндрю снискал славу наставника Иакова IV, ибо слова из рассказа Линдзи («Моя мать послала меня») мог употребить только Святой Иоанн, приемный сын Девы Марии.

Вся эта история настолько тщательно засвидетельствована, что мы можем только выбирать между чудом и обманом. Основываясь на предостережении против воздержности, мистер Пинкертон правдоподобно доказывает, что королева была причастна к планам тех, кто прибегал к помощи подобных уловок ради того, чтобы удержать короля Иакова от его неразумной войны.

LIII

И в зарослях олень трубит...

(Строфа 15)

Я рад воспользоваться удобным случаем и описать крик оленя по-иному, чем звуками «иа-иа», как принято изображать олений крик, хотя последний звук узаконен шотландским метрическим переводом псалмов. Этот лесной звук приводил наших предков в восторг — главным образом, я полагаю, из-за связанных с ним ассоциаций. В царствование Генриха VIII благородный рыцарь сэр Томас Уортли построил в Уонклиффском лесу беседку ради удовольствия (как подтверждает старинная надпись) слушать крики оленя.

LIV

В июне был переворот...
Не без участья подлеца,
Сын, юным, занял трон отца!

(Строфа 15)

Восстание против Иакова III было ознаменовано тем жестоким обстоятельством, что его сын оказался в рядах вражеской армии. Когда король увидел, что его собственное знамя развевается против него и что его сын в рядах врагов, он потерял даже ту малую храбрость, которой обладал, бежал с поля боя, свалился с лошади, когда та дрогнула при встрече с женщиной с кувшином, и был убит — кем, так и не дознались.

После боя Иаков IV прибыл в Стирлинг[360] и, услышав, как монахи королевской церкви оплакивают смерть его отца, основателя их церкви, был охвачен глубокими угрызениями совести, которые выразились в суровом покаянии (см. далее примечание к строфе 9 Песни пятой). Битва при Соши-Берне, в которой пал Иаков Ill, произошла в 1488 году, 18 июня.

LV

Их бесконечные ряды
Располагались от воды
До городской стены...

(Строфа 25)

Городище, или Эдинбургская Низина Бороу-Мур, имеет огромную протяженность, доходя от южных стен города до подножья Брейдских холмов.[361] В древности здесь был лес; и он тогда представлял такую помеху, что жителям Эдинбурга было даровано разрешение строить деревянные галереи, свешивающиеся на улицы, для того, чтобы поощрить их использовать древесину, чем они, кажется, и занимались довольно эффективно.

Когда в 1513 году Иаков IV проводил здесь смотр своих военных сил, согласно Готорндену, городская низина представляла собой «обширное поле, восхитительно затененное большим количеством величественных древних дубов». По этому случаю и по другим подобным королевские знамена, как говорят, традиционно развевались над Хар-Стейном, высоким камнем. Теперь он встроен в стену слева от большой дороги, ведущей в Брейд, недалеко от передней части Бернтсфилд Линкс. (Вероятно, Хар-Стейн получил название от бриттского слова «хар», что значит «армия»).

LVI

А над верхушками шатров
Порхают тысячи флажков...

(Строфа 28)

Мне в точности не известно, как именно шотландцы разбивали военные лагеря в 1513 году, но Пэттен[362] дает любопытное описание одного из них, который видел после битвы при Пинки[363] в 1547 году: