Мармион

...Кто же арфе будет рад
Дать романтическую силу,
Которой Генриха пленила
Песнь барда сотни лет назад?

Мистер Эллис в своем бесценном введении к «Образцам рыцарского романа» доказал при содействии Ла Равайера, Трессана,[378] но в особенности аббата де ла Рю,[379] что рыцарская литература родилась, скорее, при дворах наших англо-нормандских королей, чем возле тронов французских монархов. Упоминаемая далее Мария составила из армориканских[380] оригиналов и перевела на норманно-французский, или на язык рыцарской литературы, двенадцать интереснейших песен (precis),[381] которые мистер Эллис дал нам в Приложении к своему Введению. История Блонделя, знаменитого и верного менестреля Ричарда I, не нуждается в комментариях.

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

LXI

Смертельный град аршинных стрел!

(Строфа 1)

Это не поэтическое преувеличение. В некоторых графствах Англии, отличавшихся в стрельбе из лука, действительно использовались стрелы подобной длины. Так, в битве при Блекхите[382] в 1496 году между войсками Генриха VII и корноуолльскими инсургентами, когда Дартфордский мост защищал отборный отряд лучников из армии бунтовщиков, их стрелы, по утверждению Холлиншеда, «были длиной с целый ярд». У шотландцев, согласно Эшему,[383] имелась пословица, что каждый английский лучник несет у себя за поясом двадцать четыре шотландца — намек на его колчан, полный метких стрел.

LXII

Вздымая на дыбы коней,
Чтоб конного врага верней
Ссадил удар сплеча!

(Строфа 2)

Самый полезный air, как называют это французы, это — territerr, в то время как courbettes,[384] cabrioles или un pas et un sault более подходят для лошадей на параде и во время триумфального марша, чем для солдат в бою; тем не менее не могу отрицать, что demivolte с courbettes, при условии если они не слишком высоки, могут приходиться в бою или meslee, ибо, как пишет Лабру в своей книге по искусству верховой езды, «мсье де Монморанси, который владел лошадью, отлично выполнявшей demivolte, шпагой сшиб с коней двух противников на турнире, где встретились многие из первых кавалеров Франции: выбрав время, когда его конь находился на высшей точке courbette, он нанес такой удар, что сила и вес его шпаги поразили обоих всадников одного за другим и обоих вышибли из седла на землю» (Лорд Герберт.[385] О жизни Чербери. С. 48).

LXIII

Суровых горожан отряд
Пешком проходит в блеске лат,
В открытых шишаках...[386]

(Строфа 2)

Шотландские горожане, как и йомены,[387] должны были вооружаться луком и стрелами, мечом, щитом, ножом, копьем или алебардой вместо лука, если их состояние было не менее ста фунтов. Их вооружению надлежало состоять из белых или ярких доспехов. Они носили белые шапки, то есть блестящие стальные шапки без гребня или забрала. По указу Иакова IV смотр их вооружения четырежды в год был обязан проводить олдермен или бейлиф.[388]

LXIV

Вот йомен с длинным бердышом.
Он, как положено, пешком...

(Строфа 3)

Напрасно многократные указы призывали крестьянство Шотландии пользоваться луком и стрелами; вместо них повсеместно употребляли копья и алебарды. Защитным вооружением служили им металлические щиты, кольчуги или же обшитые металлическими пластинами кожаные куртки, а орудиями нападения — арбалеты и мушкеты. Согласно Пэттену, все носили мечи отличной выделки; а вокруг шеи повязывали большой платок, предохраняющий «отнюдь не от простуды, но от режущего оружия». В шотландской армии употреблялись также булавы. В старинном стихотворении о битве при Флоддене говорится об одном отряде:

Кто яростно встречал врага
И копьями, и булавами...

Когда созывали феодальную армию королевства, каждый обязан был явиться с сорокадневным запасом провианта. Если запас расходовался весь, что произошло перед битвой при Флоддене, армия, разумеется, начинала таять. Почти все шотландские военные силы, кроме нескольких рыцарей, тяжело вооруженных конников и легкой кавалерии из жителей порубежья, воевали пешими.

LXV

Здесь круговые чаши пьют...

(Строфа 7)

Все дела большого или малого значения, кем бы они ни вершились, неизменно и неизбежно предварялись вином. Такое предисловие требовалось не только сэру Джону Фальстафу,[389] как бы ни одобрял и ни поддерживал это мистер Брук, ибо сэр Ральф Сэдлер, находясь на должности посла в Шотландии в 1539—1540 годах, удовлетворенно упоминает: «В ту же самую ночь снова явился ко мне так называемый ротсей (герольд) и принес мне вина от короля, и белого, и красного» (Издание Клиффорда. С. 39).

LXVI