Мармион

Джордж Уоррингтон

ПРОКЛЯТОЕ ДЕРЕВО ПРИЗРАКА

С охоты Хоуэл пришел,
Сей храбрый вождь своей земли,
Доносит ветер лай собак,
Что через лес бегут вдали.

Прислушался — откуда звук?
Охота трудная была:
Собаки дома, все без сил,
И свита отдыхать пошла.

Так значит, это браконьер!
И вспыхнул гнев, и душу жег,
И он поклялся отомстить
Тому, кто гнать оленя мог.

Не предостерегло вождя
Злых прорицаний волшебство:
Ни предсказателя слова,
Ни вещий сон жены его.

Над ним три ворона кружат
И каркают над головой.
Он — их добыча, он умрет,
Он послан будет им судьбой.

Злой рок дал этим птицам знать,
Когда погибнет тот, кто жил
И здравствовал. Придет конец,
Рекою хлынет кровь из жил.

Слепила ярость. Он пошел —
С собой вассала не позвал, —
Чтоб смело встретить тот конец,
Что Рок ему предназначал.

Под Дубом видели его:
Пошел он к берегу пруда
С застывшей яростью в глазах;
Он не вернулся никогда.

Три дня прошло — и ничего,
Всё господина нет как нет,
В тревоге слуги в лес бегут,
Хотят найти какой-то след.

Вассалы в горы поднялись
И обыскали ближний лес,
Но возвратились в дом ни с чем:
Их вождь, их господин исчез.

Но позже людям он не раз
Привиделся в родных местах:
То он у озера стоял,
То на крутой тропе в горах.

И оживал все время слух,
Хоть страх и сковывал уста:
Крестьянам виделся их лорд.
Все знали: это неспроста.

Старуха-нянька и слуга
Под бледной призрачной луной
Смотрели часто вдаль вдвоем:
Не движется ли дух шальной?

Светилась Кейдера скала,
Звучал там в полночь чей-то стон,
И корчился Проклятый Дуб,
И словно жаловался он.

Простой крестьянин до сих пор
Боится тех ночных теней,
В лесу он слышит мрачный стон
И видит призрак меж ветвей.

За жарким летом десять раз
Колючий следовал мороз;
Глядела леди из окна
Сквозь дымку горьких вдовьих слез.

Но всё надежда в ней жила,
Склоняя разум на обман:
Быть может, жив ее супруг
В тумане чужеземных стран?

Стоял безрадостный ноябрь.
Поля раскисли под дождем,
Был хмур и мрачен Робелл-тракт,
Уныло, сыро все кругом.

С плотины низвергаясь вниз,
Ярился пенистый поток,
Дерев вершины ветер рвал,
Вид неба был суров и строг.

Вдруг въехал всадник в Лланелтид,
Был серый конь так утомлен,
Что под потоками дождя
На холм с трудом взобрался он.

Железный колокол звенит, —
И страж выходит к воротам,
Чтобы узнать, чтобы спросить:
Кто и зачем явился там.

«Веди скорее к госпоже!
Я весть печальную принес
О смелом рыцаре, о ком
Здесь пролито немало слез».

Был виден ужас в лицах слуг,
Как проходил он через холл.
По струнам арфы менестрель
Рукой печальною провел.

Привычно грустен нежный взор,
Средь свиты госпожа сидит.
Пред ней склонил колено гость
И ей такое говорит:

«Когда бы мог надежды луч
Я поддержать в сей мрачный час!
О, как доволен был бы я,
О, как бы речь моя лилась!

О леди, выслушай меня.
Солгать мне не позволит честь.
В незнанье утешенья нет,
Уж лучше горестная весть.

Здесь, друг врага твоей семьи,
Явился Мэйдок пред тобой.
Не гневайся: ведь Глендвир пал,
Навеки он обрел покой.

Теперь познал покой, хотя
Он руку приложил свою
К тому, что силою злых чар
Род Перси весь погиб в бою.

Теперь познал покой, хотя
Отмечен роковой судьбой,
Что не к добру его вела,
Стал смерти Хотспера виной.

И Глендвир наконец бежал
И с глаз людских совсем исчез,
Пустую хижину нашел,
Укрыл его могучий лес.

Одежду пастуха надел —
Познал он голод, ветхий кров
Он, кто всей Кембрией[418] владел
И к славе вел ее сынов!

Он в горе жил и нищете,
Душа осталась в нем жива,
И мне в час смертный он сказал
Проникновенные слова:

„Мне не дает покоя Сил.
Поди к вдове его сейчас,
Чтоб труп его предать земле,
Чтоб не было греха на нас”.

И затуманились глаза,
И дрогнул голос, и рука
Без сил повисла, точно плеть, —
А прежде в бой вела войска!

Как мог я выполнить наказ,
Герою преданность храня?
Ведь вместе с ним я в глушь бежал
И спрятался от света дня.

Я вызвал королевский гнев,
Утратил я страну свою,
И на сирийских берегах
Сражался я в чужом краю.

О, если бы твой муж погиб
В святых местах, за Крест святой!
Нет, в феодальной распре он
Обрел конец бесславный свой.

Увлекся Глендвир: позади
Остались лес его и дом,
И за оленем он скакал,
Азартом пламенным ведом.

Расставив рыжие рога,
Олень в лесу исчез.
А Хоуэл, гневом воспылав,
За ним помчался в лес.

И вмиг на нашего вождя
Обрушил яростную речь
И, оскорбив его, сказал,
Чтоб он готовил в бой свой меч.

И выхватил тут Глендвир меч.
Хотел сдержать поток страстей,
Но вразумительная речь
Лишь разжигает гнев сильней.

Они сошлись. Звенят клинки;
Был каждый опытный боец.
Но Глендвир лютого врага
Смертельно ранил наконец.

Что делать оставалось нам?
Опасно было медлить тут:
Собаки быстро через лес
Сюда вассалов приведут.

При вспышке молнии в ночи
Проклятый Дуб тянулся, гол.
Он руки выставил вперед,
И мрачен был могучий ствол.

"Вот здесь могила!" — крикнул я
(Грешно такое торжество).
Мы взяли мертвого вождя
И бросили туда его».

Девичий крик пронзил весь дом,
И крыша начала дрожать.
А леди, ужаса полна,
Ни слова не могла сказать.

Ее отсутствующий взор
Тусклее делался, мрачней,
И оживали в ней опять
Видения минувших дней...

Пожаром по сухому мху
Промчался этот слух окрест;
Увидеть рыцаря сошлись
Крестьяне из ближайших мест.

Всех к Дубу рыцарь проводил
По влажной глинистой земле,
И кости белые нашли
Крестьяне в сумрачном дупле!

Скелета правая рука
Еще сжимала ржавый меч,
Который в дни былых боев
Срубил голов немало с плеч.

Снесли скелет к монастырю,
И там с молитвою святой
Монахи предали земле —
И злобный дух обрел покой.