Маршал Ней

Мальчик десяти лет склонился над листом бумаги. Он полностью поглощён письмом, сосредоточенно выводит букву за буквой. Он пишет отцу, которого уважает, как все дети, восхищающиеся родителями, но у него отец особый — он герой в глазах всех людей. «Дорогой папа, я знаю, что ты скоро уедешь на войну, но надеюсь, что письмо застанет тебя в Париже. Конечно, ты напишешь нам о своём здоровье, а я, если хочешь, напишу тебе ещё и туда, где ты будешь. Мы учимся и играем. Мы уже стреляли из лука, и я чуть не убил птичку, стрела упала рядом с ней. У нас есть сад, где мы будем работать, когда туда привезут хорошую землю. Клубника, выращенная в Кудро, очень вкусная, я бы хотел, чтобы ты её попробовал. Прощай, дорогой папа, целую тебя с любовью, от всего сердца. Алоиз[84] и Эжен тоже целуют тебя. Наполеон Ней».^{310}

Маршалу Нею привычно это чувство досады: он не видит, как растут его дети, не может насладиться своим парижским особняком, своими землями. Ему слышатся укоры жены, в которых с каждой новой кампанией ощущается всё больше огорчения. Чувства Нея характерны и для других маршалов. Полные горечи, отрезвлённые поражениями, безмерно уставшие, поглощённые денежными заботами, они настаивают на отречении Императора. Сложившуюся ситуацию теперь называют «Отступничество в Фонтенбло»[85].

По возвращении из России Император откровенно восхищается Неем, который, кажется, занял в его сердце место Ланна. В его военных подвигах Наполеон видит непоколебимую преданность и поэтому проникается к Нею доверием, которое будет разрушено событиями 1814-го и 1815 годов, причём настолько, что уже на острове Святой Елены он скажет о маршале, что тот «порядочная каналья».

1 апреля 1813 года Ней официально становится князем Москворецким, он «избалован» императорскими дарами и милостями: владения в Вестфалии и Ганновере, в департаменте Тразимена, доходы от пошлин на Рейне и от Монте Наполеоне[86] в Милане. Всё вместе обеспечивало годовой доход в 500 000 франков, что добавлялось к 200 000, соответствующим титулу герцога Эльхингенского.^{311} Эти доходы были скорее теоретическими. Если звания и титулы накапливались, то это вовсе не означало, что они превращались в желанную звонкую монету.

В октябре 1813 года Ней погружается в изучение счетов, приходящих от его нотариуса мэтра Батарди. Его разочарование пропорционально обещанному на бумаге состоянию. Батарди лаконично констатирует, что вестфальские доходы «не гарантированы», ганноверские крайне «скудны и к тому же не гарантированы», что выплаты, связанные с Почётным легионом, «не получены, но, без сомнения, будут получены». Вывод совершенно конкретный: «Легко понять, что без срочной помощи, как, например, получение недополученной прибыли в 200 000 франков, прилагающейся к княжескому званию за XIII [1813] год, невозможно оплатить все долги, не прибегая к заимствованиям».^{312}

Причина всех этих бед — война, она топчет отдалённые владения маршала, как, например, польское имение в Селуни, которое в 1812 году принесёт всего лишь около 20 000 франков дохода, хотя это был необычайно урожайный год: «такого урожая не было уже сто лет». Делёз, управляющий маршала в этом имении, с горечью рассказывает о реквизициях, предпринимаемых войсками. С трудом ему удалось «когда силой, когда убеждением уберечь семенное зерно, необходимое пяти фермам, при этом сеять приходилось ночью».^{313}

Жалованье также запаздывает. Ней вынужден взяться за перо, чтобы обратиться к военному министру, требуя положенные маршалу 10 000 франков ежемесячно. Вот уже пять месяцев, как он их не получал. Ней пишет: «Я не получил никаких сведений относительно этих денег, остаётся лишь заметить Вашему Превосходительству, что испытываю финансовые затруднения, о чем уже сообщал в предыдущем письме».^{314} Манна, сыплющаяся с императорского неба, скудеет, за исключением непосредственных даров Императора, с просьбами о которых князь Москворецкий обращается всякий раз, когда речь заходит о срочных расходах. У Нея даже появилась привычка: сразу после получения предписания об отъезде он сообщал, что находится в трудном финансовом положении, и Наполеон сразу же выделял ему существенную сумму.^{315}