Маршал Ней

18 апреля Ней предлагает маршалу Бессьеру направиться со своей кавалерией в Эрфурт, куда он. Ней, уже прибыл накануне с головными частями своего армейского корпуса. Как и в России, это 3-й корпус. В него входят дивизии Суама, Бренье, Жирара, Рикара и Маршана, всего 53 000 солдат. Ней направляет на Веймар оба своих кавалерийских полка. «Мне очень нужна кавалерия, — пишет Ней Бессьеру, — располагая всего тысячей всадников, трудно обеспечить настоящую разведку как того требует служба».^{319} 30 апреля наполеоновские колонны численностью 35 000 человек переходят через Заале и движутся на Лейпциг. В Лютцене правому флангу войск угрожают союзники. Здесь в дело вступает Ней, который для защиты основных сил армии берет Вейсенфельс, а 1 мая — деревню Риппах. Юные новобранцы выдержали все атаки, это было их боевое крещение: «В добрый час, я доволен вами, Императору будет известно о вашем достойном поведении, молодцы!» — одобряет их растроганный Рыжегривый. Бессьер, присоединяется к своему коллеге, чтобы разведать проходы, откуда только что был изгнан враг.

— А, вот и ты! Чего ты добьёшься здесь в одиночку? — интересуется Ней. — Вот если бы здесь была твоя кавалерия… Тогда другое дело.

— Я только что послал за ней, — отвечает герцог Истрийский. Едва он произнёс эти слова, как ядро отрывает по локоть его

левую руку и проламывает грудь.

— Такова наша судьба, прекрасная смерть, — лаконично комментирует Ней.

Лютцен, 2 мая, полдень. Князь Москворецкий верхом сопровождает Наполеона, вдруг справа раздаётся мощная артиллерийская стрельба. Это Блюхер начал атаку 3-го корпуса в Гросгёршене. Достаточно Наполеону и Нею обменяться взглядами, чтобы маршал с трясущимся от злости лицом помчался вперёд. За ним последовал его штаб. Небо было блёклым, по равнине стелился туман, в котором поблескивали каски, кирасы и тысячи штыков. Противник несколькими колоннами выходит к Кайе. «Сомкнуть ряды!» — непрерывно повторяется команда. Это второе, более страшное и кровавое, боевое испытание новобранцев. Под свист картечи, как под музыкальное сопровождение, войска, будто увлекаемые непреодолимой силой, следуют за Неем. Но пруссаки стойко удерживают позиции, и сам маршал, находившийся в середине каре, отброшен. Молодым солдатам кажется, что сражение проиграно: «Ней отступил, мы тоже должны отступать!» Тогда Наполеон, как при Маренго, рискуя жизнью, принимает командование на себя. Прикрикнув на испугавшихся было новобранцев, он принимает решение и громит вражескую артиллерию гвардейскими батареями. В сражении при Лютцене Ней отличился в очередной раз. Вместе с бригадой Дюмулена он участвовал в последней атаке и дошёл до Гросгёршена. В бою он был ранен пулей в правую ногу, а начальник его штаба Гуре погиб. Французы потеряли около 18 000 человек, причём 12 000 — только из корпуса Нея. Его можно упрекнуть в том, что его дивизии были слишком разбросаны, и в том, что он пренебрёг разведкой, которую следовало провести в направлении Эльстера — это дало бы ему сведения о приближении врага. Впрочем, в 1813 году он совершит немало других ошибок. Его героический пафос окажется совершенно бесполезным для проведения необходимых стратегических расчётов.

4 мая, узнав, что союзники отступают к Дрездену, Наполеон решает сформировать две армии, одна из которых под его непосредственным командованием пойдёт на столицу Саксонии, а вторая, ведомая Неем, двинется на Берлин. Маршалу оказана честь, но это поручение непосильно для человека действия, не способного руководить операциями армии, состоящей из нескольких корпусов. На эту должность следовало назначить Даву. Чтобы компенсировать недостаток знаний Нея и контролировать его вспыльчивость, Наполеон предписал Жомини помогать маршалу: «Под командованием маршала будет 84 000 человек. Постарайтесь, будьте настоящим помощником, поработайте как следует». Расставшиеся ещё в Испании Ней и Жомини вновь составляют тандем, который, как и прежде, не обойдётся без столкновений. Князю Москворецкому не очень-то нравится быть под надзором и к тому же публично следовать советам. «Я ничего не понимаю в вашей чёртовой стратегии, — заявил он своему суфлёру, — я следую лишь одному правилу — не показывать спину неприятельским пушкам».

Один саксонский крестьянин, доставивший шифрованную депешу от Бертье, настаивал, что должен передать её маршалу Нею.

— Это я, — заявил Жомини.

Не может быть! Интеллигентное лицо, отягощенное серьёзными мыслями — это не может быть Ней! Каждый, даже ни разу не видев Храбрейшего из храбрых, рисует свой образ героя.

Уже читая письмо, Жомини признаётся:

— Нет, я не маршал Ней, но считайте, что это одно и то же.

В письме подтверждалась мысль, которую он старался внушить своему шефу, а также предлагался маршрут движения к Баутцену обеспечивающий эффективное участие в дальнейших действиях. Именно туда отступили русские и прусские войска.