Марсианская роза

— Мне, блин, сегодня на смену, — сказал я.

Третий день я работал по отливке фундамента для нового купола из местного песка. Технология это да крайности проста, ставится секция, я в нее экскаватором засыпаю песок. А потом установка разогревает его до температуры плавления. В результате на выходе мы получаем сегмент купола, который после провальцовки по горячему получается на редкость ровным и прочным. Сегменты свариваются между собой лазерной сваркой, и через месяц купол готов, можно оборудовать его изнутри, делать любую, даже не типовую планировку, при желании можно даже оборудовать бассейны, если только найдутся богатенькие Буратино, чтобы в них купаться. Дорогое удовольствие, в смысле электроэнергии, но какого черта ее экономить, если фотоэлементы, занимающие километровые площадки в пустыне, вырабатывают ее даже в ночное время, используя свет, отраженный малыми планетками Астероидного пояса?

Тот памятный разговор в баре и в самом деле ни к чему особому не привел.

— Ты сюда отдохнуть от земных забот приехал или бабки заколотить? — спросил Бык.

— Неплохо было бы сделать и то и другое, — усмехнулся я. — Если ты о том, что на земле ищут, то можешь не волноваться, я чист аки голубок, что нацарапал в свое время художник Пикассо. А насчет денег… Кто ж от них отказывается-то, от хороших денег? А ты что, хочешь меня на содержание взять?

— Не дерзи, Молчун, — нахмурился Бык. — Не люблю.

— У каждого свои недостатки, — философски рассудил я. — Слушай, Бык, я ведь тоже не приготовишка из колледжа, если ты, блин, всерьез, то давай обсудим и денежный вопрос. А если так, пощупать меня решил, то вон они на сцене прыгают, — кивнул я на кордебалет из пяти полуголых девиц. — От них ты можешь удовольствие получить, а от меня нет.

— Я все к тому, — сказал тогда Бык, — что настоящему пацану в одиночку Марс не потянуть, всегда крепкое плечо кореша требуется.

— Это ты предлагаешь, чтобы мы друг за друга мазу держали? — сообразил я.

— У нас тут своя кентовка, — сообщил Бык. — Народ к тебе пригляделся немного, ты вроде пацан правильный. Как решишь?

Российский преступный мир везде оставил свои следы. И во всех тюрьмах, где сидели российские уголовники, они устанавливали свои правила и обычаи. Остальным приходилось с этим мириться, даже мафия боялась связываться с российским преступным синдикатом. А я уже оценил все преимущества пребывания в семье. Одни плюсы пока с ней усматривались, а на домашний взнос у меня все еще хватало, еще бы и осталось для себя лично. Жить в кентовке для меня значило приблизиться к исполнению вынесенного мною приговора. Сами потом поймете — почему!

— А чего тут гадать? — пожал я плечами. — Одному, блин, в сортире сидеть хорошо, никого не смешишь и не пугаешь. Помнится, был один президент в России когда-то, вот он-то говорил, что человек есть общественное животное[1]. Раз такие люди об обществе хорошо говорили, кто я такой, чтобы с ними спорить?

— Ну, ты, Молчун, завернул! Просто не мог согласиться? — сказал Бык не без восхищения и, как мне показалось, с некоторым облегчением. — Пойдем, я тебя с новыми кентами познакомлю.

Кентовка была немногочисленная, но спаянная, из тех работяг, которых я уже для себя приметил. Женя Дударь, Жан Девилье, Ваник Тарасян да Лука, которого по фамилии никто не называл. Лука и Лука.

Проставлялся я обстоятельно, не знаю, что там Бык про меня наплел, но официант в пререкания не вступал и выставлял все, что мы заказывали, как графу Монте-Кристо, после того, как он камешки из сундука на деньги обменял. Мне денег было не жалко, пока мне их некуда было копить. Разошлись мы уже во втором часу ночи, при этом Бык загрузился по самую ватерлинию, поэтому в кубрике сразу пошел на абордаж койки.

— Падай, ара! — сказал Тарасян, показывая на заправленную койку. — Будешь в нашей комнате шестым.

— Тогда я хоть за шмотками в свой «Хилтон» схожу, — предложил я.

— Завтра сходишь, — прогудел молчавший весь вечер Лука.

Он потянул с себя свитер, обнажив торс, и на правом бицепсе его я заметил татуировку в виде черта, подкидывающего уголь в задницу ангелу. Мне эта татуировка говорила о многом: во-первых, Лука побывал на Венере и работал на трансурановых шахтах, во-вторых, он там ни в грош не ставил актив, а в-третьих, наколку эту ему делал Пака Живоглот, который сел за полгода до моего освобождения и сейчас отбывал в Северной зоне Мангышлака четвертак. Как известно, Пака татуировок посторонним людям не делал. Только тем, кого лично знал и сильно уважал при этом.

Лука сел на кровать, достал из-под нее два стакана и плоскую литровую бутылку виски. При этом я заметил, что виски было того сорта, который в баре и кредитном магазине не продавался. Это тоже было очень интересно, вряд ли Лука эту бутылочку с Земли привез и для меня, как для дорогого друга, хранил.

Лука разлил виски в стаканы.

Жан к тому времени уже спал, обнимая подушку, Ваник Тарасян освободился от комбинезона и в дорогих пуховых подштанниках пьяно побрел в биотуалет кубрика.

— Хорошо держишься, — похвалил Лука. — Выпьем?

— А то! — согласился я.