Марта из Идар-Оберштайна

– Друзья, сегодня у меня самый счастливый день – вы пришли ко мне в гости. Я вас очень долго ждала. Много-много лет. Представляла, какими будете, и тщательно планировала встречу. Испекла сливовый пирог. Перекрасила стены в самый теплый цвет. Приготовила много игр и картинок. Теперь мы одна семья и вместе проведем целых четыре года. Я научу вас читать, писать, рисовать море, играть в «Чокнутое ведро» и «Смену номеров». Мы узнаем о волшебной «Голубой стреле» и о приключениях желтого чемоданчика. Станем жонглировать цифрами и считать в уме. Напишем свое первое письмо маме и бабушке. Смастерим настоящий корабль, машину времени и проведем много химических экспериментов. Но чтобы нам жилось дружно и весело, следует познакомиться поближе. Для этого каждый из вас встанет и расскажет о себе самое главное. Начнем с меня. Меня зовут Анна Ивановна. Мне тридцать два года. Я живу на улице Утренней, знаю немецкий язык, обожаю бабушкин молочный кисель, бублики и сливы. Считаю, что самые вкусные растут на старых деревьях. Увлекаюсь чтением исторических книг. Люблю кошек и все деревенское. Знаю сотни народных примет и могу по розе ветров, цвету заката и поведению кошек определить погоду на завтра.

Дети с восторгом перехватили эстафету. Посыпались имена Нюши, Марины, Павлика, Викентия и даже Геродота. Малышня перечисляла любимые мультики, сказки, рыбные блюда и десерты. Хвалила воскресенье, когда можно пробраться в родительскую спальню и валяться в кровати до обеда, щенят и кроликов. Рослый мальчик вместо представления во всеуслышание объявил:

– А вы мне понравились. И сережки у вас прикольные, напоминают наушники от плеера.

Когда поток откровений иссяк, перешли к рабочим моментам. Анна Ивановна вывесила на доске расписание на неделю, познакомила всех с учителем физкультуры и с рыжей, напоминающей лису Алису из «Приключений Буратино» учительницей музыки. Предложила подумать над выбором гимна класса и поинтересовалась, есть ли вопросы. В классе поднялась только одна рука – Захара.

– Не подскажете погоду на завтра?

Раздался хохот. Анна выдохнула напряжение и доброжелательно ответила:

– Завтра снова будет сентябрь.

Первый месяц с первоклашками – самый трудный. Дети еще несобранные и расфокусированные, и создается впечатление, что в одну кастрюлю сложили несовместимые продукты и включили сильный огонь. В результате свекла пыталась взять цветом, пастернак – запахом, рамбутан – ярко выраженным вкусом. Анна носилась от одного к другому и силилась помирить, объединить, сгруппировать. Придумывала викторины, традиции, праздники и запрещала играть в «сифу»[43]. Стоило ей заметить испачканную мелом губку и наведение фокуса на самую аккуратную девочку, мигом встревала, объясняя, что хорошо, а что плохо.

Учительница задерживалась в школе допоздна и возвращалась через сквер с косяками перистых листьев. Неторопливо разглядывала озерное небо с начерченными самолетами иероглифами, слушала журавлиные рапсодии, мысленно набрасывала конспекты, стараясь не думать о Константине. Тот за последнее время написал дважды. Первый раз по ее возвращении, отметив, что за эти годы Анна стала еще лучше. Второе письмо пришло 31 августа. Девушка долго ходила вокруг, не решаясь прочесть. Приплясывала мышкой и похлопывала себя по пышным, аппетитным бокам, семенила по периметру почтового ящика и по диагонали конверта. Под конец все-таки не выдержала и опешила от его красноречия:

«Здравствуй, Анька! Извини, опять стучусь, просто не выходишь у меня из головы. Твое появление в Германии стало настоящим шоком. Веришь, это самое теплое событие за последние годы, невзирая на энергетику Маутхаузена. До сих пор разбираю тот день на цитаты и формулы. Осознаю, что все еще люблю тебя…»

Анна не могла пошевелиться. Сидела пригвожденная признанием и смотрела на затягивающийся небосвод, чисто медицинским жгутом. В этот момент блеснула, будто из шприца, молния, небо забрехало громом, и пустился дождь. По радио мурлыкнул джаз. У соседей скрипнула балконная дверь.

Девушка обвела глазами заваленный книгами стол, простенький стул для бистро и пряжу в пасхальной корзинке с пятью чулочными иглами. Потерла лоб, переносицу, идеальный контур подбородка. Перебрала все варианты ответов и вконец растерялась. О чем писать? Озвучивать правду, ложь или затерявшееся между ними? Стоит ли рассказывать о своих чувствах, многолетней бессоннице, падающем в пропасть давлении и скитаниях в Сети? Об ошибках и подмене понятий? О том, что тоже не переставала любить и до сих пор вздрагивает, заслышав похожий тембр голоса? И потом разве любовь – это мытарство и пытка?