Мартовскіе дни 1917 года

Никакого волненія появленіе Н. Н. в Ставк не вызвало — в газетах не упомянут был даже самый факт. Офиціальное Пет. Тел. Аг. сообщало 12-го, что Н. Н. "отршен" от должности верховнаго главнокомандующаго. Очевидно, агентство сообщало "из офиціальных источников", что Н. Н. прибыл в Ставку "вслдствіе недоразумнія". Будучи назначен Николаем II, Вел. Кн. " немедленно выхал в Ставку, не успв получить предложеніе Вр. Пр. не вступать в командованіе войсками. Курьер Вр. Пр. разъхался с Н. Н.". Теперь Н. Н. сообщено, что назначеніе его, состоявшееся "одновременно с отреченіем Николая Романова, не дйствительно". Это сообщеніе —утверждала агентская информація —- сдлано Н. Н. "в Ставк(?) военным министром А. И. Гучковым в 3 часа дня 11-го". Не представит затрудненія оцнить правдивость офиціальнаго правительственнаго сообщенія, так изумительно подтасовавшаго дйствительность, а равно искренность той тактики, которая приводила к "отршенію" от должности лица, добровольно сложившаго свои полномочія "во имя блага родины". В стремленіи найти мирный выход из конфликтнаго положенія Правительство жертвовало своим достоинством.

3. "Центр контр-революціоннаго заговора".

Как ни оцнивать дйствій Правительства, нельзя не признать, что описанная выше тактика в сущности весь одіум за несоотвтствующее духу революціонных дней назначеніе Великаго Князя офиціальным вождем арміи перекладывала на верховное командованіе на фронт, положеніе котораго и без того было исключительно трудно. Выходило так, что верховное командованіе без вдома Врем. Правительства, за кулисами подготовив назначеніе Ник. Ник., пыталось фактически передать армію в руки представителя отрекшейся династіи. Само Правительство, того, быть может, не сознавая, создавало почву для демагогіи. И не приходится удивляться тому, что через нсколько дней в связи с другими сообщеніями, приходившими с фронта (о них скажем дальше) и пріемом в Исп. Ком. депутаціи от баталіона. георгіевских кавалеров, в "Извстіях" появилась замтка: "Ставка — центр контр-революціи". В ней говорилось, что Могилев по сообщенію георгіевских кавалеров, постивших 12-го марта Совт, сдлался "центром контр-рев. заговора": "офицеры-мятежники организуют реакціонныя силы... утверждают, что новый строй... недолговчен, и что скоро на престол будет возстановлен царь Николай... Делегація георг. кав. сообщала в подтвержденіе своих слов много фактов и в частности имена офицеров, явных врагов новаго режима". "Исп. Ком. — утверждала замтка — признал такое положеніе вещей совершенно недопустимым и постановил довести до свднія Врем. Прав. о том, что, по мннію Исп. Ком., необходимо безотлагательно назначить Чрезвыч. Слдственную Комиссію для раскрытія монархическаго заговора и примрнаго наказанія измнников, врагов русскаго народа. Правительство общало принять нужныя мры. Будем надяться, что оно проявит в этом дл надлежащую энергію и будет дйствовать безпощадно по отношенію к шайк черносотенных заговорщиков. Только таким путем возможно предотвратить бурные эксцессы со стороны солдат, глубоко возмущенных наглостью реакціонеров в их безнаказанностью". Заостренность вопроса, сказавшуюся в замтк совтскаго офиціоза, который далеко не всегда выражал правильно формальную позицію Исп. Ком., очевидно, слдует цликом отнести в область тх личных домыслов, которые Стеклов (фактическій редактор "Извстій"), как мы видли, любил в Контактной Комиссіи выдавать за ршенія отвтственнаго органа так называемой "революціонной демократіи". В протокол Исп. Ком. ничего подобнаго нт: по поводу пріема депутаціи георгіевских кавалеров сказано лишь, что "необходимо послать депутатов, которые помогли бы им сорганизоваться и связали бы фронт с Совтом". Разнузданная демагогія Стеклова пошла дальше, и в общем собраніи Совта 14-го он выступил по собственной иниціатив с возмутительными коментаріями будущаго декрета об объявленіи вн закона "генералов-мятежников", дерзающих не подчиняться вол русскаго народа и ведущих открытую контр-революціонную агитацію среди солдат: "всякій офицер, всякій солдат, всякій гражданин", в толкованіи Стеклова, получит "право и обязанность" убить такого реакціоннаго генерала раньше, чм он "святотатственно поднимет свою руку". Впервые за, дни революціи публично раздался голос, призывающій к безнаказанным убійствам, и удивительным образом непосредственно никто не реагировал на эту гнусность: только представители Царскосельскаго гарнизона, как явствует из протокола Исп. Ком. 16-го марта, пожелали "объясниться" по поводу замтки, появившейся в "Извстіях". Общаннаго будто бы "декрета", на чем настаивал Стеклов, Правительство, конечно, не издало, но агитація безотвтственных демагогов, как мы увидим, наложила свой отпечаток на соотвтвующіе правительственные акты.