Мартовскіе дни 1917 года

По мннію ген. Врангеля, в "ршительныя минуты" посл переворота не было сдлано со стороны старших военных руководителей "никакой попытки овладть сверху психологіей арміи"... Мы видли, что это было не совсм так. Но, повидимому, Врангель раздлял в то время позицію Деникина, первое впечатлніе котораго при полученіи циркулярной телеграммы Алексева было, как мы знаем, формулировано словами: "Ставка выпустила из своих рук управленіе арміей". Ставка упустила момент не в смысл захвата армейскаго революціоннаго движенія в свои руки. Нт! "Грозный окрик верховнаго командованія, поддержанный сохранившей в первыя дв недли дисциплину и повиновеніе арміей, быть может, мог поставить на мсто переоцнившій свое значеніе Совт, не допустить "демократизаціи" арміи и оказать соотвтствующее давленіе на весь ход политических событій, не нося характера ни контр-революціи, ни военной диктатуры" — пишет автор "Очерков русской смуты", передавая не то вывод современника, не то заключеніе историка. "Лояльность команднаго состава и полное отсутствіе с его стороны активнаго противодйствія разрушительной политик Петрограда — по словам Деникина — превзошли вс ожиданія революціонной демократіи"...

Сам Деникин совершенно не склонен был итти на уступки — по собственным словам, он, в качеств главнокомандующаго фронтом, подчеркнуто с самаго начала держался системы полнаго игнорированія комитетов. Період разработки новых реформ застал Деникина на посту нач. штаба верх, главнокомандующего, что не могло не оказывать несомнннаго вліянія на позицію Ставки . Ссылаясь на знаніе "солдатской психологіи", Деникин говорит, что строевые начальники не желали придавать армейским реформам (признавая цлесообразность нкоторых из них — устраненіе "нкоторых отживших" форм) характер "завоеваній революціи": надо было дйствовать "исподволь, осторожно". Рецепт довольно утопичный в обстановк революціоннаго дйствія. Какими силами можно было удержать армію в предлах стараго дисциплинарнаго устава? Здсь между "генералитетом", принявшим переворот, и "революціонной демократіей", активно участвовавшей в переворот, лежала непроходимая пропасть, отчетливо опредленная в рчи Кучина на Гос. Совщаніи и в деклараціи, прочитанной Чхеидзе от имени революціонной демократіи: "солдаты будут уходить от революціи и в ней разочаровываться"...[440].

Алексев, как много раз мы могли усмотрть, отнюдь не держался такой непримиримой позиціи. В март у него не было того раздраженнаго чувства разочарованія, которое так отчетливо проявилось в позднйших письмах и записях дневника. Верховный главнокомандующій умл тактично сглаживать шероховатости Ставки, куда "хлынули", по выраженію Деникина, смщаемые, увольняемые и недовольные генералы.