Мартовские дни 1917 года

«Бум», поднятый «левыми» в Исполнительном Комитете, потерпел фиаско. Их целью было добиться превращения Контактной Комиссии из органа «соглашения» в орган, диктующий Правительству свою волю. В их представлении Совет должен был играть роль не «задерживающего центра, а инстигатора массового настроения». Поэтому большевики, заседавшие в Исполнительном Комитете (Красиков, Стучка), требовали «гласности в переговорах с Правительством» – устранения всяких «тайн и дипломатии», обязательства для Контактной Комиссии вести протоколы, подписываемые обеими сторонами, и предложения Правительству делать в «письменной форме». «Правые» (Дан, Церетели, Брамсон) энергично возражали, указывая, что подобное решение уничтожает самый смысл существования Контактной Комиссии – выгода непосредственных личных отношений в том, что они дают возможность Исполнительному Комитету «ориентироваться в течениях Правительства». В воспоминаниях Суханов издевается над элементарной аргументацией противников оформления функций Контактной Комиссии, превращавших советских делегатов – посредников между «классовыми противниками» – в каких-то «пронырливых репортеров». Почему этот вопрос имел, однако, по признанию мемуариста, «огромную важность» для революции? Потому, что «левые» желали покончить с «теорией бережения Правительства», которую далеко не последовательно пыталось проводить в жизнь образовавшееся большинство в Исполнительном Комитете под руководством Церетели. Напор «левых» смутил «мамелюков», как начинает именовать с этого момента Суханов советское «болото», шедшее довольно послушно за своим признанным «вождем». В Исполнительном Комитете возникли «сомнения» в рациональности прежней тактики и у сторонников этого большинства: протокол 5 апреля несколько неожиданно отмечает предложение Чхеидзе «никаких непосредственных сношений с Правительством не иметь, сноситься с Правительством только письменно и требовать от Правительства письменных же ответов». Предложение «левых» собрало 17 голосов против 21, высказавшихся за сохранение status quo и принявших поправку Брамсона о необходимости самой Контрольной Комиссии вести «подробные записи переговоров, скрепленные подписями всех участников делегации».

Исполнительному Комитету не пришлось возвращаться к вопросам, поставленным в заседании 5 апреля. Он занялся своей собственной внутренней реорганизацией. Из Исполнительного Комитета выделено было бюро, к которому переходили функции Контрольной Комиссии, формально упраздненной уже 13 апреля. Через неделю разыгрались события, приведшие к первому правительственному кризису и к замене правительства «цензового» правительством «коалиционным». Взаимоотношение двух «классовых противников» внешне изменилось. Оппозиция в Совете в представлении Суханова сделалась «незаметной» и «окончательно бессильной». Это уже будущее по отношению к тому времени, о котором мы говорим.