Маруся Климова

нащупать какие-то олицетворения… Зато в этом рассказе Чехову довольно

удачно удалось схватить образ ученого, который с бараньим упорством служит

медицине и кропает диссертации, а его жена пытается вопреки своему

153

туповатому супругу жить в свое удовольствие и веселиться. Однако когда ее муж

случайно заражается дифтерией и умирает, то у его смертного одра появляется

еще один тупоголовый коллега мужа, но еще более упертый, чем тот, и начинает

ей втюхивать такую запредельную туфту про недооцененные окружающими

способности ее супруга, что, кажется, все это количество сконцентрированного

вокруг идиотизма, да еще при столь неприятных обстоятельствах как смерть

супруга, все-таки пагубно влияет и на ее мозг, и она начинает о чем-то сожалеть

и в чем-то раскаиваться… Нет, хорошо все-таки, что Чехов писал рассказы, а то

продолжение этой истории, боюсь, было бы очень грустно читать.

Нет никакого сомнения в том, что Булгаков тоже вкладывал в свой роман

«Мастер и Маргарита» некий запредельный и символический смысл, скорее

всего, что-то из той же оперы про «женихов и невест», по мотивам «Фауста»

Гете… Однако у него получилось уже такое отстойное произведение, что даже

ни один из мало-мальски уважающих себя отечественных философов, насколько

я знаю, так до сих пор и не взялся его трактовать. В общем, даже самые тупые из

гуманитариев, каковыми являются философы, врубаются, что тут что-то явно не

то. А я бы сказала, что это самое что ни на есть типичное «не то». Зато я

однажды слышала, как на радиостанции «Эхо Москвы» устроили нечто вроде

конкурса для своих московских слушателей, чтобы те бегали, как дурачки, по

Москве и отыскивали всякие булгаковские места, за что им потом вручали

разные призы. Эта «народная забава», по-моему, красноречивее всего

свидетельствует о контингенте читателей данной книги. У нас в Петербурге хотя

бы никто не играет в Раскольникова или же Мышкина. И то хорошо!

«Мастер» - так обычно за глаза называют моряки капитана судна, да еще в

очереди иногда подвыпившие граждане обращаются к мяснику: «Эй ты, мастер!»

Но «Мастер и Маргарита» – это уже слишком даже для уха самого рядового

петербуржца, не то что для меня…

Однако, что бы там ни писал Вячеслав Иванов про трагедию русской души в

своей статье, какую бы судьбу ни предрекал своей родине, но сериал по

«Идиоту» закончился несколько неожиданно, по крайней мере, мне так

показалось. Нет, хэппи-энда, конечно, не произошло. Но два здоровых мужика, валяющиеся в обнимку около бездыханного тела Настасьи Филипповны в

финале фильма, -- пожалуй, это было уже некоторым перебором! Ко всему

прочему, вскоре из соседней комнаты, где тоже есть телевизор, вышел мой

младший сын и обратился ко мне с вопросом: «Мама, они что, гомосеки?» Ну

вот! Значит, такие ассоциации возникли не только у меня одной, а устами

младенца, как известно, и вовсе глаголет истина…

Кстати, я не так давно где-то прочитала, что Уильям Берроуз едва не

поссорился со своим издателем, когда тот попытался заменить название его

романа «Пидор» на «Педик». Между ними разгорелась настоящая полемика по

этому поводу. Берроуз, в частности, утверждал, что «пидор» звучит куда более

благородно и мужественно, чем «педик». И кажется, в конце концов ему удалось

настоять на своем. Так вот, мне почему-то думается, что если уж ставить все

точки над «i» и провести до конца эту начатую не мной аналогию между Дон

Кихотом и Мышкиным, то можно, наверное, было бы самое главное отличие

между ними сформулировать еще и таким образом: Дон Кихот – это самый что

ни на есть настоящий мужественный пидор, в том смысле, на котором с таким

упорством настаивал Берроуз. А вот князь Мышкин – это, по-моему, все-таки

педик. Увы! Я знаю, что очень многие со мной не согласятся и даже бросятся

спорить, начнут возмущаться, но основное различие между Дон Кихотом и

Мышкиным заключается именно в этом. И другими словами его, это различие, на мой взгляд, просто не передать!

154

Глава 36

Вечное возвращение

Напрасно все-таки Достоевский ляпнул, не подумав, что, мол, «все мы

вышли из гоголевской «Шинели»». Во-первых, я терпеть не могу, когда кто-

нибудь вот так вдруг начинает вещать от лица всех: «мы». Пусть это даже будет

сам Достоевский. На редкость мудацкая манера! Вот он точно вышел из

гоголевской «Шинели» – так и говорил бы про себя: «Я вышел…» А то

подобные высказывания надолго потом сбивают с толку безмозглую толпу.

Стоит только какому-нибудь авторитетному писателю, а тем более, так

называемому «классику», с глубокомысленным видом изречь какую-нибудь

сногсшибательную глупость, как все потом сто лет будут, как попугаи, ее