Маруся Климова

я не уверена – должен же был человек обратиться хотя бы к архивам, приступая

к съемкам подобного фильма! — а вот непосредственность советских

руководителей в данном случае не вызывает у меня ни малейшего сомнения, да и

большинства зрителей тоже.

Думая об этом историческом казусе, произошедшем с Чеховым и

Чайковским, я невольно ловлю себя на мысли, что, может быть, гипотеза

Леонтьева об общем состоянии здоровья и возрасте русской нации и вправду

верна, то есть Леонтьев все-таки не совсем ошибся в своем

переносе, кое-что

угадал. В самом деле, медицинские аналогии напрашиваются сами собой: такое

впечатление, будто какой-то незримый окулист усадил во врачебное кресло

отечественных обывателей и устроил им небольшую проверку зрения. И это уже

даже и не метафора почти, а сама реальность. Диагноз неутешительный!

Впрочем, окончательный вывод делать пока преждевременно, заключений

терапевта, окулиста и даже паталогоанатома недостаточно, есть ведь еще и

другие специалисты: стоматологи, невропатологи, ухогорлоносы и, конечно же, психиатры…

Глава 9

Синие брызги алкоголя

Порой я ловлю себя на мысли, как же плохо я знаю родную литературу!

Почти ничего не помню про такого поэта, как Аполлон Григорьев, например. Ну

разве только то, что он много пил и довольно рано умер… Просто какая-то

амнезия, настигшая меня в результате автомобильной катастрофы или чего-то в

этом роде. Автомобиль перевернулся, голова закружилась, и в мозгу все

перемешалось! Какая-то каша! Или вот еще: никогда не читала книг

Философова, но зато мне доподлинно известно, какой замечательный у него был

зонтик, с какой изящной ручкой. Стоит только мне услышать имя Философова, как перед глазами сразу же встает этот зонтик, можно сказать, как живой.

Хотелось бы понять, откуда я это знаю? Вот этот прочно засевший в моем мозгу

«зонтик Философова», пожалуй, настораживает меня больше всего, больше всего

заставляет опасаться за свой разум. В самом деле, ничего не знать про человека и

точно знать, какой у него зонтик, -- это странно! Опасный симптом, настораживающий…

И самое главное, что я вроде бы почти не пью… А почему, интересно, пил

Аполлон Григорьев? Точнее, зачем? «Почему» -- в отношении поэтов так вопрос

вообще нельзя ставить: поэт, как и любой художник, все должен делать с

умыслом, иначе и говорить не о чем. То есть я хочу сказать, что любой писатель, помимо текстов, всегда является еще и творцом контекста собственного

творчества, и если кто-то по какой-либо причине этого недопонимает, то это

исключительно его личная проблема. Говорят, русские купцы специально

приглашали в ресторан своих деловых партнеров и смотрели: если человек не

пьет, значит, ему доверять нельзя. Может быть, и Григорьев принадлежал к

купеческому сословию? Вполне вероятно… То есть таким образом он хотел

расположить к себе читателей на свой, на купеческий манер. Некрасов, во всяком

52

случае, этим приемом очень успешно пользовался. Все знают, что он пил и еще

играл в карты, и эти его «вредные привычки» и по сей день сильно

облагораживают личность Некрасова в глазах потомков. Более того, только эти

«привычки» и придают, пожалуй, некоторый шарм его поэмам, часто

напоминающим плохо срифмованную прозу. Еще бы, человек не вмещается в

узкие рамки этого убогого мира, тоскует и заливает тоску водкой!..

Есенин, кстати, одно время очень увлекал мое воображение – и тоже в

основном своими стихами, написанными в пьяном бреду. Помню, накурившись

до глюков, моя школьная подруга Лана заплетающимся языком, в упор глядя на

меня, все повторяла: «Что ты смотришь так синими брызгами или в морду

хошь?!» Она и на самом деле была способна дать в морду, но до мордобоя, к

счастью, дело тогда не дошло, хотя могло бы -- Лана была очень сильная и

агрессивная. Она, кстати, познакомила меня со странными московскими

тусовщиками: одного звали Ганс, а другого – юноша Боков. Ганс был похож на

потомка североамериканских индейцев, с длинными, черными, как смоль, волосами. Лана сообщила мне, что у него на лбу прыщи: когда они ехали вместе

в метро, там дул сильный ветер от проходящих поездов, и он рукой постоянно

придерживал свою челку, чтобы этих прыщей не было видно, но она все равно

разглядела. А юноша Боков оказался страстным поклонником Есенина, мы

собрались тогда на квартире у Ланы, и он с безумным подвыванием стал

декламировать поэму «Черный человек», прыгал, скакал и со словами: «И летит

моя трость прямо к морде его, в переносицу!» - какой-то палкой изо всех сил

долбанул по красивому старинному зеркалу в золотой раме, оно разлетелось