Маруся Климова

Недопустимы строки, написанные рукой убогого, грубого или больного журналиста на

страницах популярных петербургских газет, их могут читать не только немолодые образованные

люди, а и молодежь, образования и опыта которой может не хватить на критическое восприятие

этих, воистину пошлых, нездоровых, а главное, никому ненужных «резюме» о фильмах. Нам

нужен год выпуска, страна, создатели, а дальше разберемся сами или переключим телевизор, но

уж «черное» мнение, воспитанной социалистической «чернухой» Маруси нас не может

интересовать, а вам, уважаемые издатели, подписывать такое к печати просто недопустимо.

Неужели вы никогда не слушаете Вульфа или хотя бы Шолохова?

Рункевич Н. А. педагог,

бывший сотрудник Комитета по культуре.

13.01.97

Ну что тут скажешь?! Оставим за скобками «тонкий английский юмор»

французского фильма «Африканец»… Это письмо является ярким

свидетельством того, что я вовсе не случайно обратилась к «Истории

литературы», а этому предшествовал довольно длительный период испытаний, во время которых я тщательно закаляла свой дух и оттачивала слог. Короче

говоря, прежде чем обратиться к «сильно потрепанным» Пушкину, Толстому и

Достоевскому я немного поупражнялась на более мелких сошках, типа Делона и

Абдулова. Никогда нельзя браться за какое-нибудь серьезное дело, тщательно не

подготовившись! А мое сотрудничество с газетой «Пятница» длилось очень

недолго, так как приведенный выше отклик был, увы, далеко не единственным…

Тем не менее я и сегодня сохранила в душе свою тайную страсть к кино, которое, признаюсь, вдохновляет меня на творчество гораздо сильнее, чем

литература.

Например, совсем недавно мне случилось присутствовать на просмотре

фильма «Необратимость». Афиша в фойе Дома кино предвещала зрителям

встречу с «самым большим скандалом последнего Каннского кинофестиваля».

Лично я, как непосредственная участница одного из этих фестивалей, а именно

юбилейного, пятидесятого, не слишком обольщалась на счет зрелища, которое

мне предстояло увидеть. Однако соблазн посмотреть и посмаковать тщательно, со всеми подробностями отснятую сцену насилия, в конце концов, оказался

сильнее меня. Создателей фильма, собственно, в этом и обвиняли: в том, что они

именно смакуют в своем фильме насилие. Ну а те, естественно, всячески

отнекивались и утверждали, что они это насилие обличают. Не помню уже

точно, где мне попалась на глаза эта полемика с фестивальной пресс-

конференции, – кажется, в «Петербургском телезрителе», — не важно. Как и

следовало ожидать, сцена насилия в фильме именно смакуется! Впрочем, я в

этом нисколько и не сомневалась, иначе бы вообще на этот фильм не пошла. Как, наверняка, и большинство зрителей переполненного до отказа зрительного

114

зала… Однако, как выяснилось, самый главный прикол фильма заключался в

том, что действие в нем разворачивается в обратном порядке. Нет, не то чтобы

совсем -- актеры не ходят задом наперед или же вверх ногами, -- а просто кадр за

кадром, сцена за сценой, все события показываются в обратной

последовательности: сначала расправа над насильником, а уже потом -- сама

сцена насилия, ну а в финале соответственно -- картины безмятежного семейного

счастья, предшествующие всем этим драматическим событиям, своеобразный

happy end, короче говоря… Если же отбросить этот маленький нюанс, то фильм

оказался классической чернухой. Такое впечатление, что молодому и никому не

известному режиссеру удалось где-то раздобыть бабки и даже, благодаря каким-

то связям, пролезть на Каннский фестиваль, потому что, ясное дело, это совсем

не просто. Однако в самый последний момент, когда все уже было на мази и

схвачено, он вдруг призадумался, сел, почесал свою репу (я почему-то очень

хорошо себе представляю эту картину) и решил срочно свой фильм

перемонтировать, пустить все события в обратном порядке, для того чтобы

придать фильму своеобразный авангардный лоск и философичность. Не

сомневаюсь, что все так и было! Тем более, что после идиллических картин

семейного счастья и парадоксального хэппи-энда экран вдруг весь начинает как-

то дергаться и трястись, а из-за кадра звучит зловещий голос диктора, произносящий просто убийственную фразу: “Время разрушает все!” На этом

фильм резко обрывается… Ну, все, тут уже ничего не прибавить и не убавить!

Хотя нет, вернувшись домой, я вдруг вспомнила еще некоторые странности

этого философски-авангардного произведения, которые в сумятице всех этих

перевернутых и пущенных задом наперед событий поначалу как-то ускользнули

от моего внимания. Например то, что насилие над бабой в извращенной форме