Маруся Климова

либо внутреннего смыслового созвучия, какие бывают, например, в языке, когда

два совершенно одинаково произносимых слова имеют абсолютно разные

значения и вообще произошли от не имеющих никакого отношения к друг другу

корней. Такие слова в языке, кажется, называются омонимами. Вот и я условно

бы назвала такие случайные совпадения в искусстве своеобразными

эстетическими омонимами. Восприятие этих случайных неприличных созвучий

окружающими во многим зависит от их сдержанности и внутренней культуры. В

частности, мне редко когда случалось видеть, чтобы, например, произнесение

вслух имени такого писателя, как Себастьян Жапризо, не сопровождалось бы

какими-либо колкостями, сальными замечаниями и глупыми ухмылками со

стороны моих знакомых. А о чем это говорит? Да прежде всего об их низкой

культуре, хотя многие из них и мнят о себе бог весь что!.. То же самое, к

сожалению, видимо, можно сегодня сказать и о культурном уровне всей русской

нации в целом. Я, например, с трудом представляю, чтобы президент России во

время своего последнего визита во Францию мог бы себе позволить отправиться

на встречу к носителю столь неблагозвучной фамилии, как Жапризо, даже бы

если именно он, а не Дрюон возглавлял сегодня Французскую академию.

Представляю, что бы творилось в отечественных СМИ, не говоря уже о рядовых

гражданах, которые бы, наверняка, все поголовно корчились от смеха, сидя у

экранов своих телевизоров во время демонстрации последних известий. Другое

дело обрамленный благородной сединой Дрюон!

По той же нелепой причине сегодня уже практически невозможно услышать

по радио такие замечательные мелодичные песни, как «Снятся людям иногда

голубые города» или же «А вокруг голубая, голубая тайга». Иногда я с

некоторым ужасом представляю себе, как сегодняшняя публика восприняла бы

заключительные кадры классического фильма советского кинематографа

«Судьба человека», когда Бондарчук прижимает к своей волосатой груди

плачущего Ванюшку. Нет уж, лучше пусть его больше совсем не показывают!..

Да что там говорить, практически все советское искусство пало жертвой этого

случайного эстетического омонимизма. Бывает же такое! Парадоксально, но

факт! Приходится это признать! А не будь этих многочисленных случайных

совпадений, многие из произведений советской культуры до сих пор, наверняка, воспринимались бы большинством населения России как шедевры. В этом

отношении, можно сказать, советским писателям, композиторам и режиссерам

просто очень сильно не повезло. И им можно даже посочувствовать… В самом

деле, над ними все хихикают, а лавры тем временем достаются другим, их более

ушлым зарубежным коллегам!

Об этой вопиющей несправедливости к отечественному искусству я почему-

то еще раз вспомнила совсем недавно, когда посмотрела увенчанный «Оскаром»

фильм Альмодовара «Поговори с ней», повествовавший о несчастной любви

санитара больницы к девушке, пребывавшей в коматозном состоянии. Девушка

забеременела и излечилась, а несчастный санитар угодил за решетку и покончил

с собой… Не могу даже передать, какую сложную гамму чувств я пережила по

ходу этого в высшей степени гуманистического фильма! И дело даже не в

118

очевидной извращенности сюжета, преподнесенного со свойственной этому

мастеру кино слащавостью… Больше всего меня возмутил факт совершенно

очевидного плагиата, ибо в точности такой фильм, практически с точно такой же

интригой, я уже видела лет десять тому назад. Назывался он «Грешная любовь» и

был поставлен отечественным режиссером Полынниковым. Причем отснят так --

с таким гуманистическим пафосом и такими душещипательными

подробностями, -- что испанскому режиссеру-лауреату и не снилось! В свое

время я даже писала об этом фильме, поэтому запомнила его содержание очень

хорошо.

В провинциальный городок из столицы приезжает девушка Таня, дабы

работать в местном заброшенном монастыре экскурсоводом. В нее влюбляются

сразу два местных юноши, с совершенно одинаковыми квадратными головами, и

зовут их тоже одинаково -- Иванами. Правда, один юноша живет бедно, учится в

медучилище и слегка заикается: его все называют просто Ваней. А другого, собирающегося переоборудовать провинциальный городок в туристический

центр, называют на иностранный манер -- Ив. Впрочем, насколько я помню, они

оба все равно были почему-то одеты в неестественно новую и чистую одежду.

Так же поблескивали свежей краской и стены якобы заброшенного старинного

монастыря. Короче говоря, обоим нравилась Таня, но один ухаживал за ней, не

скрывая своих циничных целей, а другой, Ваня, был настроен романтически.

Однако у Вани было тяжелое детство: мать-алкоголичка, которая вступала в

интимные отношения со своими случайными друзьями, не стесняясь присутствия