Машина и винтики. История формирования советского человека

Советские ученые-религиоведы установили, что религия включает два основных компонента: религиозное сознание и религиозный культ. Соответственно критериями религиозности признаны: религиозное сознание верующего, которое раскрывается в его религиозных представлениях, а также религиозное поведение, выражающееся в соблюдении обрядов, участии в деятельности религиозных организаций, пропаганде религиозных взглядов. Если заменить слово «религиозный» словом «советский», можно считать формулу отличным определением требований, предъявляемых сегодня советскому человеку. Он может верить в коммунизм — этого никто не запрещает, хотя открытая пропаганда коммунистических взглядов вызовет подозрительность. Требуется от советского человека соблюдение ритуала, или, как выражаются ученые религиоведы, «выполнение определенных религиозных действий». Выполнение обрядов обязательно — независимо от отношения к ним. Как пишет один из лучших знатоков советской системы скульптор Эрнст Неизвестный: «Личные взгляды функционера могут быть самыми оппозиционными, но политического веса это не имеет: это его ночное сознание. Политический вес имеет то, что он говорит с трибуны». Это относится к каждому советскому человеку, ибо каждый является функционером, служит — на том или другом посту — государству.

Ритуал, строгое соблюдение обрядов, держит магическое кольцо, в которое заключен советский человек. Обряды можно разделить на две группы: политические и бытовые. Однако, значение их одинаково, они выполняют одну и ту же функцию. Каждый из обрядов — голосование на собрании, подпись под письмом в газету, осуждающим «врага», аплодисменты в нужном месте, так же как и ширина брюк и длина юбки, какие сегодня носят все — является знаком преданности, верности, неразрывной связи с Государством, Родили, Партией, Коллективом. Обряды создают знаковое поле, выход из которого является политическим преступлением. Неизвестный автор самых знаменитых слов сталинской эпохи — предупреждения конвоя этапу заключенных: шаг вправо, шаг влево считается побегом, конвой стреляет без предупреждения — гениально точно определил функцию советской обрядности.

История диссидентского движения может быть изложена как история попытки разорвать магическое кольцо, нарушив обряд. Советский человек становился — или не становился — диссидентом, отщепенцем, в зависимости от решения: голосовать «за», либо «против», либо просто — воздержаться, подписать письмо осуждения или письмо протеста. Александр Солженицын рассказывает в «Архипелаге ГУЛаг» подлинную историю коммуниста, арестованного за то, что первым перестал аплодировать имени Сталина — на одиннадцатой минуте бурных, переходящих в овацию аплодисментов. И никогда не переставайте аплодировать первым, — сказал арестованному следователь. Албанский писатель Исмаил Кадаре, очень не любящий советских «ревизионистов» и восхищающийся подлинным марксистом Энвером Ходжа, рассказывает в романе об «историческом расколе» между Москвой и Тираной вполне правдоподобную историю о том, как в перерывах между заседаниями в Кремле, после выступлений Сталина, для делегатов съездов приносили ведра с соленой водой, в которой они мочили опухшие от аплодисментов руки.

Призыв Солженицына «жить не по лжи» можно рассматривать как призыв вырваться из магического кольца, перестав соблюдать советские обряды. Все ведут себя одинаково — следовательно все думают одинаково, остаются в рядах коллектива. Эрнст Неизвестный, в конце рабочего дня перед зданием ЦК КПСС, наблюдая выходивших «руководителей», «мозг страны», как он выражается, обнаружил к своему изумлению, что перед ним было «однообразное сытое стадо». Он пишет: «Передо мной проходили инкубаторные близнецы с абсолютно стертыми индивидуальными чертами. Разница в весе и размере не имела значения».