Машина мышления. Заставь себя думать

То есть это как бы два плана, два образа мира — фактическое присутствие в реальности (благодаря правому полушарию) и постоянное подправление, так сказать, этого присутствия нашей рациональностью (оцениванием, взвешиванием, объяснением, анализом).

И важно понимать, что всё это происходит в социальном мире: в той матрице социальной связности, которая опутывает нас по рукам и ногам, как те свифтовские лилипуты, обнаружившие Гулливера на песчаном берегу Лилипутии.

Всякое наше действие имеет социальное измерение — или потому, что оно как-то влияет на других людей, затрагивает их, то есть, по сути, является социальным, или потому что будет оценено другими людьми, в особенности их представительством (образами theory of mind) в нашем же мозге.

Факты, иными словами, это не просто события внешнего мира, некое положение вещей в нём. Нет, факты — это:

• с одной стороны, наши фактические действия в культурно-лингвистическом контексте («правое» зеркало, преломляющееся в «левом»),

• а с другой стороны, наши суждения, применительно к социально-пространственной реальности («левое» зеркало, преломляющееся в «правом»).

Если максимально приземлить эту логику на практику, то «фактами» окажутся наши действия, оценённые другими людьми как-то, и наши мысли, которые должны быть соотнесены с мыслями других людей.

В этом процессе мы, скорее всего, обнаружим своего рода зазоры:

• так, например, есть мои действия, которые осуждаются какими-то социальными группами (конкретными людьми) или, наоборот, поддерживаются ими,

• ровно так же есть мои мысли, которые созвучны мнению определённых групп (или конкретных людей), а есть те, которые отличны от них.

Таким образом, если мы говорим о «фактах», то есть два способа их получения: инвентаризация действий и соотнесение их с представлениями различных групп (или конкретных людей), а также формализация наших мыслей, с тем, чтобы определить тех, кто с нами согласен, а кто — нет.

Именно таким образом мы получим пространство фактов, в котором нам следует прокладывать свои маршруты.

«ТРЕУГОЛЬНИК ФРЕГЕ» И СМЫСЛ

В 1892 году уже немолодой экстраординарный профессор математики в Йенском университете Готлиб Фреге публикует статью «Смысл и значение»96, значение которой для философии языка поймут далеко не сразу. Впрочем, такова судьба большинства работ этого выдающего мыслителя — для современников он со своим логицизмом был слишком сложен.

Если бы не последующие исследования Бертрана Рассела с Альфредом Уайтхердом, Людвига Витгенштейна и Рудольфа Карнапа, ещё неизвестно, сохранился ли бы в науке «треугольник Фреге», который он, впрочем, никогда не рисовал.

И в самом деле, его работа «Смысл и значение» не содержит треугольника, однако же он наглядно воспроизводит те отношения между знаком (словом), его значением и смыслом, которые эта статья устанавливает (рис. 54).

Рис. 54. «Треугольник Фреге».

Семантическая модель Готлиба Фреге говорит следующее: мы имеем в языке некие знаки (фонетические слова), которые обозначают (называют) определённые предметы (вещи), но это ещё не всё, есть ещё и смысл, выражаемый этим словом.

Слово принадлежит к лингвистической картине мира и обозначает вещи (предметы, явления), существующие в реальности, а смысл зависит от контекста и определяет суть ситуации.

Допустим, я говорю — «собака». Все мы с вами, я думаю, понимаем, о чём идёт речь: есть определённый тип живых существ, которых мы называем собаками. А теперь представьте, что я произношу это же слово, но в ситуации, когда мы с вами перелезли через соседский забор и воруем там яблоки…

Речь идёт о той же «собаке», но вот смысл моего высказывания другой — «бежим», «берегись», «опасность», «оглянись», «нам конец».

Мы можем использовать разные слова, обозначая одни и те же вещи (например, на разных языках), мы можем обозначать предметы, которых не существует (например, эфир в физике), но смысл всегда один: это то, что я хочу сказать, неважно как.

Почему это важно понимать? Потому что эта «механика языка» определяется специфической активностью мозга.