Машина предсказаний

Издали казалось, что изящнее этих существ и быть никого не может. Они будто были созданы из воздуха и света, а не из плоти и костей. Когда они подплыли ближе, Ханнис подумал, что существа больше всего напоминают добрых духов. Однако он знал, что у них не было ничего общего с добрыми духами.

Шесть теней остановились неподалеку и теперь наблюдали за ним, плавно покачиваясь в воздухе, как деревянные щепки на водной глади пруда. Седьмую тень и Ханниса Арка разделял только стол.

Когда она наклонилась, епископ, наконец, смог заглянуть за край капюшона и увидел морщинистое лицо, покрытое рытвинами, с узлами голубых вен, бородавками и язвами, искажавшими черты. Кожа была обвисшей, глаза имели цвет тухлых яичных желтков. Порочная улыбка на ее губах сулила невероятную боль и страдания — и она вполне могла их причинить.

Но Ханнис Арк вовсе не был напуган. Скорее, он был возмущен таким неуважительным поведением, поэтому и не пытался скрыть неудовольствие в своем голосе:

— Джит выполнила все поручения, что я ей дал?

Фамильяр положила на стол узловатую руку и нависла над епископом. Длинные изогнутые ногти и грубая морщинистая кожа делали ее руку похожей на когтистую лапу.

Она была достаточно близко, чтобы лишить присутствия духа почти любого человека, парализовать свою жертву страхом. На Ханниса Арка, впрочем, ее внешность произвела не больше впечатления, чем сам он на фамильяра.

— Ты осмеливаешься что-то требовать от нас, от нашей госпожи? — Ее голос походил на шелест шелка.

Ханнис Арк замахнулся и изо всей силы вонзил нож, пригвоздив к столу уродливую руку фамильяра. Та заверещала, и визг этот, казалось, был способен разбить все стекла в шкафах и заставить потрескаться даже каменные стены. Он счел, что подобный вопль издают те, кого утаскивают в самые темные глубины подземного мира. Словно оживший ночной кошмар.

Шестеро остальных в ярости замахали руками, походя на флаги под штормовым ветром, и ринулись к своей пойманной соратнице. Недоверчиво глядя на пронзенную руку, они недоуменно перещелкивались на своем языке, который походил на стук мелких птичьих костей.

— Удивлена? — Он выгнул бровь. — Удивлена, что простой человек смог ранить тебя ножом?

Она издала еще один визгливый крик — достаточно громкий, чтобы разбудить мертвеца — и снова начала неистово дергать и крутить руку, приколотую к столу. Она зарычала, рванувшись к Арку, и синевато-черные губы обнажили клыки. Это не помогло ей.

Тяжелый стол шумно раскачивался, его ножки отрывались от пола всякий раз, когда фамильяр дергала руку, безуспешно пытаясь освободиться. Остальные шестеро в сочувственном возмущении носились вокруг нее по воздуху. Когда они ухватились за пленницу, чтобы вместе вызволить ее, по ним ударила вылетевшая из ножа молния, вынудив разжать руки.

— Что ты сделал? — визгливо и требовательно спросила пойманная фамильяр.

— Пригвоздил тебя к столу. Разве не очевидно?

— Но как?!

— Сейчас тебя должно беспокоить другое — тебе лучше признать, что я не просто человек, и в твоих же интересах выказать мне глубочайшее уважение. Как вы уже выяснили, я способен совладать с такими, как вы, семь маленьких заносчивых ящероедок. И с вашей госпожой тоже.

Ее глаза выдали замешательство, прятавшееся за обжигающей ненавистью.

Ханнис Арк холодно улыбнулся:

— Разве Лесная дева не сказала об этом, когда призвала вас из-под земли, чтобы вы служили ей? Что ж, — его улыбка стала шире, — возможно, у нее были на то причины. Возможно, вы семеро просто не слишком-то важны для нее.

— Ты будешь страдать за это, — прошипела она.

— Я только что велел тебе выказать мне глубочайшее уважение, а ты решила угрожать? — Он подался к фамильяру и вгляделся в ее дикие глаза, одновременно обхватывая рукоять секиры, прислоненной к столу возле его правой ноги. — За это оскорбление ты поплатишься рукой. А если снова посмеешь угрожать мне — я покончу с твоим жалким существованием.

Он сделал секирой один быстрый мощный взмах. Лезвие с глухим звуком вошло в столешницу, отрубив кисть фамильяру. Обретя свободу, она взвилась от неистовой боли и кинулась прочь, слепо врезаясь в каменные стены, опрокинув пьедестал с книгой и разбив стекло в одном из шкафов.

Подергивающаяся рука осталась пригвожденной ножом, запястье кончалось возле лезвия секиры, глубоко погрузившейся в столешницу.

— О, посмотри-ка, ты потеряла немного своей драгоценной крови, — с насмешливым сочувствием сказал епископ. — Да это настоящий позор!

Остальные шесть отступили на безопасное с их точки зрения расстояние, осторожничая и боясь дать слишком поспешный ответ.

Когда раненая фамильяр, баюкавшая обрубок руки, замедлилась и посмотрела на Ханниса Арка, тот поманил ее к себе. Она неохотно приблизилась к столу. Ярость и страх исказили ее и без того обезображенное лицо. Мужчина отметил, что, несмотря на гнев и сомнения, она все же повиновалась ему.

Ему отрадно было видеть, что она начинает его уважать.

— Ты больше не посмеешь мне угрожать, — смертельно опасным тоном сказал он. — Поняла?

Она взглянула на свою пригвожденную к столу руку.

— Да, — прошипела фамильяр.