Маска Черного Тюльпана

Майлз бодро сбежал с крыльца Аппингтон-Хауса. Щеку до сих пор покалывало там, где к ней прижались губы Генриетты, и Майлз рассеянно потер это место. Аромат ее туалетной воды — цветочный, Майлз никогда не мог запомнить его название — щекотал ноздри. Приятный запах. Как Генриетта. Поплотнее надвинув шляпу, Майлз отбросил эту мысль и окинул взглядом залитую солнцем улицу. Только-только пробило двенадцать, и впереди у него еще целый день.

День, самодовольно решил Майлз, складывается исключительно удачно: Дауни сумел завязать ему галстук узлом «водопад», испортив всего три куска полотна; кухаркино имбирное печенье, как всегда, было воплощением высшего имбирного качества; ходили слухи о новом сопрано в «Хеймаркете» (в настоящий момент Майлз находился в прискорбном промежутке между двумя любовницами). Ну и самое главное — охота за шпионом.

Откинув упавшую на глаза светлую прядь, Майлз с улыбкой обернулся на Аппингтон-Хаус. Даже теперь, когда в Лондоне у него было собственное жилье, он по-прежнему больше чувствовал себя как дома здесь, чем в любом другом месте в мире.

В первый раз он поднялся по этим пологим ступенькам перепуганным восьмилетним мальчиком, которому некуда было деться на Рождество. Родители его находились на континенте, старую няню вызвали ухаживать за ее больной сестрой, и Майлз так и болтался бы без дела, если бы Ричард не предложил поехать к нему домой.

Взяв друга за шиворот, Ричард вывел его перед собой и радостно сообщил:

— Я привез к нам Доррингтона.

Леди Аппингтон, лишь начинавшая седеть, но и тогда такая же властная, поспешно шагнула вперед.

— А семья Доррингтона знает, что он здесь? — спросила она.

Ни Ричард, ни Майлз как-то об этом не подумали. Ричард мгновение поразмышлял.

— Нет.

Поскольку худшие опасения в отношении сына оправдывались — его ждала карьера похитителя, — леди Аппингтон сурово посмотрела на своего своевольного отпрыска.

— Тебе придется вернуть его.

— Вы не волнуйтесь, — буднично сказал Майлз, и в этот момент в комнату вошла пухлая малышка в платье с оборочками. — Они не хотят, чтобы меня возвращали.

Не успела леди Аппингтон отреагировать на столь поразительное заявление, как девочка сунула Майлзу в руки растрепанную куклу. Фарфоровая голова угрожающе покачнулась, и из шеи посыпались опилки.

— Играй.

Майлз решил, что, раз уж он останется здесь на каникулы, надо сразу прояснить некоторые вещи.

— Мальчики, — с ноткой важности в голосе сообщил он, — в куклы не играют.

Его слова не произвели на малышку никакого впечатления. Она снова сунула ему куклу.

— Играй.

— Послушай, Селвик? А у твоей сестры есть игрушечные солдатики?

С этого все и началось. Майлз прочно обосновался в доме Аппингтонов. Вскоре леди Аппингтон написала виконтессе Лоринг, на тот случай, если та почему-либо воспротивится присвоению ее сына, но полученный ответ настолько пестрел отзывами о «Свадьбе Фигаро» и настолько был лишен малейшего упоминания о Майлзе, что леди Аппингтон пробормотала несколько весьма нелестных отзывов, направленных куда-то в сторону Италии, и принялась переклеивать ярлыки на сундуках Майлза. В тот вечер юный Доррингтон получил добавочную порцию десерта, а объятие на ночь поставило его перед лицом неминуемой смерти от удушья.

После этого было просто решено, что все рождественские праздники, летние каникулы и все остальное, что может возникнуть в промежутке между ними, Майлз проводит в Аппингтон-Хаусе. Лорд Аппингтон брал его на рыбалку и охоту и обучал азам управления поместьем. Леди Аппингтон бранила его, баловала и тащила, вырывающегося и стенающего, подбирать одежду для школы. Время от времени Майлз получал из Европы посылки — с мутной минеральной водой, нотами и крошечными кожаными штанами, которые налезли бы на него, когда ему было года два, но его истинным домом стал Аппингтон-Хаус.

А еще здесь было то самое имбирное печенье.

Майлз подумал, не вернуться ли еще за пригоршней, но решил, что двенадцать штук для одного дня вполне достаточно. Кроме того, его ждет дело.

Весело насвистывая, он легкой походкой направился в клуб. Накануне вечером, после фиаско с запиской, Майлз долго просидел за уединенным столиком. После нескольких обжигающих глотков джина он перестал проклинать себя и оставил соблазнительные образы самобичевания. Где-то на середине стакана он пришел к заключению, что на самом деле все обернулось не так уж плохо. Как-никак у него появилось доказательство, что Вон замышляет что-то незаконное, в чем бы эта незаконность ни выражалась. Невинный человек не станет назначать тайные встречи в подозрительном районе города.

Что же касается записки… а о ней и вообще никому знать не нужно, не так ли?