Маска из другого мира

Лариска рассказывала мне об этом взахлеб, уверенно заявляя, будто преступность перешла на новый уровень, и правоохранительные органы за ними просто не поспевают. По ее словам, основанным на рассказах пострадавших, бандиты, которых было пятеро, распыляли какой-то газ, точечно вырубавший охрану, и потом уже действовали по старинке — клали посетителей и персонал лицом в пол, грозя убить или покалечить, вскрывали кассы и бесшумно исчезали до прибытия полиции. Последняя, к слову, всегда опаздывала, потому что тревожные кнопки безмолвствовали, и грабителей выдавали только случайности вроде чересчур бдительных прохожих или не в меру смелых свидетелей, которые, лежа на полу буквой «зю», ухитрялись тайком набрать «сто двенадцать».

В открытых источниках такой информации не было, но наша подруга, ссылаясь на собственных осведомителей, рассказывала, будто бы полицейские пытались устраивать засады, но без толку. И тут уже дело было не в бандитских суперспособностях — к каждому ювелирному ведь человека в форме не приставишь. Разве что к крупному, но грабители не брезговали и скромными магазинчиками. С ними ведь было значительно проще, хоть они и давали меньше выручки.

И вот опять наглые, словно смеющиеся над законом, преступники совершили дерзкий налет — просматривая новостную ленту в ожидании съемок моего очередного эпизода, я наткнулся на срочное сообщение. Причем журналист, писавший текст, настолько торопился, что наляпал кучу ошибок. Помню, Лариска рассказывала нам с Сашкой, что качество в таких случаях приносится в жертву скорости, но тут было уже чересчур. Спотыкаясь почти на каждой фразе, я дочитал новость до конца и тут вдруг услышал знакомый голос.

— Здравствуй, Миша! — нашу Акико было не узнать в мужской кожанке и огромных размеров кепке с гнутым козырьком. — Тайное становится явным…

— Тайное становится явным, — подхватил я. — Привет, Акико. А ты здесь какими судьбами?

— В нашем городе нет возможности принять участие в съемках кино, — она забавно пожала плечами. — А у вас тут чуть ли не каждый день что-то происходит. Вот я и решила воспользоваться моментом.

— И это правильно, — кивнул я, почему-то представив на ее месте Вику. Ей бы тоже пошел этот образ. — И кого играешь?

— Тверскую татарку, — весело рассмеялась она. — Тут ведь сейчас самое интересное начинается — казаки вас рубить приедут. А мы с соседней фабрики на помощь придем.

Девушка махнула рукой в сторону скучающих статистов в папахах, которые вяло переговаривались с парнями и мужиками в засаленных рабочих одеждах. Рядом переминались с ноги на ногу кони — продюсеры не поскупились и наняли местную верховую школу в полном составе с инструкторами и скакунами.

— Группа четыре — на исходные позиции! — прогремел усиленный мегафоном голос помощника режиссера. — Снимаем сцену разгона стачки! Казаки, по коням! Рабочие, больше злости!

— Ладно, увидимся после съемок, — сказал я Акико. — Поболтаем немного о сути русского кинематографа.

Девушка улыбнулась и, привычно поклонившись, побежала в сторону своих «фабричных». Среди них выделялось еще несколько девушек восточной внешности, и я понял, что кастинг-директор явно озаботился показать в фильме настоящий тверской интернационал.

— Поживее, поживее! — командовал помощник режиссера. — Выстраиваемся!

Я встал на заранее оговоренную позицию — в первых рядах стачечников. Рядом со мной вживались в роли усатые мужики-актеры, от одного из которых ощутимо несло чесноком. Их я не знал, но по разговорам понял, что они из любительской театральной студии. Таких, кстати, в Твери сейчас много, и в кино их тоже часто берут. Я окинул мужиков быстрым взором, ободряюще улыбнулся, они кивнули в ответ. А позади уже репетировали шумную толпу статисты.

— Эпизод двадцать-двенадцать «Разгон стачки»! — объявила девушка с «хлопушкой». — Дубль первый!

— Камера! — раздался густой бас режиссера. — Мотор!

— Витька, сметут нас! — пихнул меня локтем в бок один из усачей, по сюжету станочник Матвеич.

— Не сметут, — угрюмо ответил я. — Не посмеют они. Стращать будут… А если попрут, то мы их встретим — гостеприимно, по-рабочему. По-пролетарски!

Толпа статистов разразилась отрепетированным смехом, усачи закивали и невнятно выразили одобрение.

— Сёма, Алёшка! — крикнул я. — Приветствие-то повыше подымите!

Сзади послышалось хлопанье кумачового полотнища. И тут дали команду казакам, которые сорвались с места и с залихватским свистом направили свой конный отряд к нам. Вороной скакун с сотником в седле встал на дыбы, громко заржал и грохнул копытами по мерзлой земле.

— Пошли вон! — гаркнул командир казаков. — Кто за вас работать будет?

— А может, ты и поработаешь? — выкрикнул я в ответ. — Отведаешь рабочего хлеба!

— Молчать! — громыхнул сотник. — И так вас, отребье, решили помиловать! Я бы на месте губернатора…

— Что? — раздался крик одного из усачей. — Что бы ты сделал? Мужики, мужики, братцы! Они же нас за людей не считают! Долой!

— Долой! Долой! — оглушительно взревела толпа.