Маска Локи

— Сэр Алоис дал ссуду некоему Бертрану де Шамбору, своему дальнему родственнику. Под залог земельного угодья в Орлеане. Орден обязуется предоставить этому Бертрану рыцарей, пеших воинов, лошадей, оружие и повозки на сумму тысяча двести динаров.

— Размеры угодья?

— Три тысячи акров... Интересно, так ли уж плодородна та земля? Алоис об этом умалчивает.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы он имел дело с недоходной землей? Продолжай.

— Алоис считает, что мы купим благосклонность Рейнальда, передав эту землю его кузену, который в этом году собирается вернуться во Францию... Но, — возразил Амнет, — земля пока не наша. Как же мы можем распоряжаться ею?

— Она вскорости будет нашей, — сказал Жерар.

— Откуда вы с Алоисом знаете это? У вас есть собственный Камень?

Жерар похлопал себя по лбу:

— О нет, мой юный друг. Зачем прибегать к магии, когда Господь наделил меня разумом? — Магистр рассмеялся собственной шутке. — Этот Бертран будет искать славы, чтобы искупить все грехи, которые успел совершить в своей короткой, но беспутной жизни. Ну что ж, дадим ему возможность прославиться.

— Какую же? — покорно спросил Томас.

— Мы скажем несчастному глупцу, что наивысшей славы он достигнет, только если займет цитадель гашишиинов Аламут.

— Ее не зря называют «Орлиным гнездом». Она неприступна.

— Да, но доблестный Бертран не узнает этого, пока окончательно не увязнет в осаде. А тогда будет слишком поздно. Молодой французский аристократ, жаждущий славы, против банды, казалось бы, безоружных ассасинов. Вот так мы подбросим скорпиона в постель шейха Синана, Горного Старца.

— И получим в награду три тысячи акров земли в Орлеане. — Томас Амнет на мгновение задумался. — Карл, — внезапно сказал он.

— А? — Жерар де Ридефор отвел взгляд от пергамента.

— Так зовут тоскующего по родине кузена Рейнальда. Карл.

— Неважно. Он примирит нас с Рейнальдом.

— Когда кормишь чудовище, лучше взять копье подлиннее.

— Поэтому скормим ему Бертрана де Шамбора — и сохраним пальцы.

Поднявшись в свою келью, Томас Амнет закрыл ставни и задернул занавески. На улице было прохладно, но не только от ветра хотел он укрыться.

Несмотря на беседу с Жераром де Ридефором, Амнета обеспокоила близящаяся коронация Ги де Лузиньяна. Лузиньян — рыцарь на час, это было видно любому, тем более Томасу Амнету.

Десять лет в качестве Хранителя Камня сделали его более чутким к течению времени.

Обычные люди принимают каждый рассвет как начало нового дня, битву или дальнюю дорогу — как очередное испытание, из которого нужно выйти победителем, раны, болезни и, в конце концов, смерть — как неожиданность.

Амнет же принимал любое событие как часть единого целого.

Каждый день — как звено в бесконечной цепи лет. Каждую битву — как пешку на великой доске войны и политики. Каждую рану — как предвестие смерти. Амнет видел поток времени и себя как белую щепку в этом потоке.

Ну а Камень просто позволял подробнее рассмотреть этот поток.

Томас Амнет открыл старый кованый сундук и вытащил ларец, в котором хранился Камень. Ларец был сделан из орехового дерева, сильно почерневшего от времени, а изнутри — выстлан бархатом. Амнет окружил ларец правильной пентаграммой, чтобы сохранить энергию и укрыть Камень от посторонних глаз.

Он поднял крышку и зажег тонкую свечу.

Камень слабо засветился, словно приветствуя его. Он походил на Мировое Яйцо — гладкий и сверкающий, округлый с одного конца и заостренный с другого.

Амнет взял Камень.

Как он и ожидал, по руке прошла вверх волна боли. Со временем, после долгого опыта, боль стала терпимее, но так и не уменьшилась. Это походило на ту дрожь, которую чувствуешь, сидя на лошади, когда стрела попадает ей в шею. Дрожь приближающейся смерти.

От прикосновения к Камню в голове его зазвучала музыка: хор ангелов пел осанну во хвалу и славу Господа своего. Эта божественная мелодия каждый раз повторялась вновь и вновь, стоило ему взять Камень. И сияние славы освещало темноту перед его глазами: пестрая радуга — словно солнечный луч, преломленный в кристалле. Цвета танцевали и вихрем кружились у него в голове, пока он не опустил Камень на стол.

Амнет тяжело дышал.

И, как всегда, ему показалось, что яйцо вот-вот прожжет дерево. Но энергии, исходящие из Камня, были иного рода.

Следующая часть ритуала предсказания была самой обыкновенной алхимией. Амнет смешал в реторте розовое масло, высушенный базилик, масло жимолости (за большие деньги привезенное из Франции) с чистой водой и драхмой дистиллированного вина. Сама по себе смесь не имела никакой силы, она лишь служила сырьем, фоном, на котором проявлялось действие Камня.

Взболтав смесь, Амнет поместил реторту над огарком свечи и зажег фитиль. Укорачивая его и удаляя плавящийся воск, Амнет то уменьшал, то увеличивал тепло. Жидкость должна испаряться, но не кипеть. Пары медленно поднимались к горлышку реторты, направленному на острый край Камня.