Маска Локи

Они пошли по коридорам с кремовыми стенками и ковровыми дорожками на полу цвета красного вина, мимо светлых дубовых дверей с черными табличками. В здании было оставлено ночное освещение, плафоны на потолке тускло светились через один.

Для сектора термоядерной электростанции, захваченной террористами, порядок был идеальный. Не считая разбитого стекла в вестибюле, Гарден не заметил, чтобы хоть что-то было не на месте: ни опрокинутой мебели, ни горящего оборудования, ни летающей бумаги — словом, совсем не похоже на зону военных действий.

Единственными свидетелями беды казались мониторы: мерцая красными предупредительными сигналами, они автоматически регистрировали в бесконечных зеленых колонках настойчивые команды не существующим уже собакам. Другие колонки, голубые, отмечали бесчисленные попытки дозвониться до полицейского управления Нью-Джерси.

Педантичным компьютерам не дано было знать одного: все коммуникационные кабели в районе станции перед нападением были перерезаны. Глушитель подавлял радиосигналы в любом диапазоне, создавая мертвую зону в радиусе шести километров. Правда, это затрудняло общение между группами террористов, но Итнайн и Хасан, очевидно, больше надеялись на тщательное планирование, точный инструктаж и выверенный график, чем на переговоры по рации.

Ковровая дорожка закончилась у металлического порога. Дверь отсвечивала нержавейкой, по диагонали ее пересекали ленты из желтого металла, обрамленные черными полосками. Таблички предупреждали о необходимости соблюдать в помещении стерильность, надеть защитные очки, проверить дозиметры и держать идентификационную карточку в наружном кармане. Подписано Т.-Дж. Ферриманом, управляющим электростанции.

Ручки на двери не было. Вместо нее на стене рядом размещалась квадратная панель с шестнадцатью кнопками: на десяти были цифры от 0 до 9, на остальных — буквы от A до F.

— Шестнадцатеричный код, — сказал Гарден.

Итнайн кивнул.

— Где же все-таки твой господин Хасан, — спросил Гарден, — если он и здесь не проходил?

— Он повел свою группу на захват центра управления по главному коридору. Он рассчитал, что это самый прямой путь к реакторному залу.

— Путь-то, может, и прямой, да двери здесь больно крепкие.

— Именно поэтому у его команды есть бомба, которая взрывается дважды.

— Чтобы взорвать дверь, которая ведет к работающему ядерному реактору?! Скажи-ка мне — ты действительно веришь, что таким путем попадешь в рай?

Итнайн посмотрел на Гардена спокойно и трезво:

— Многие верят, и вы не должны говорить об этом так легко. Что касается меня… человеку так или иначе предстоит умереть. Эту возможность надо использовать наилучшим образом.

Том Гарден застонал и повернулся к двери. Арабы расступились, освобождая ему место. Он приложил ухо к металлической поверхности, но дверь не пропускала звуков. Он тронул ее рукой и ощутил слабую пульсацию — возможно, это были колебания здания.

В этом конце коридора было очень жарко. Гарден заметил капельку пота, появившуюся из-под куфии на голове Хамада. Капелька скатилась по лбу и дальше, вдоль носа. Словно из солидарности, под мышкой у Тома тоже возникла капелька и побежала вниз по ребрам.

— Мы стрелять замок? — широко улыбаясь, предложил Хамад на скверном английском. Он продемонстрировал, как собирается это сделать.

— Это только заблокирует дверь.

Итнайн извлек из кармана странного вида ключ с параллельными выступами, в точности соответствовавшими прорезям в головках болтов по углам панели. Вывернув болты и сняв панель, Итнайн открыл электронную схему. Затем из кармана появился моток медной проволоки с красной пластиковой обмоткой. Итнайн прикрепил ее в одном месте… в другом…

Дверь резко распахнулась, и в глаза ударило нестерпимое сияние белого огненного шара.

У Элизы 212 был модуль автодозвона, который мог инициировать телефонные звонки абонентам. В списке разрешенных контактных номеров числились основные психиатрические базы данных и общедоступные библиотечные фонды. Все запросы, которые она делала в ходе обследования пациента, включались в его счет.

Когда темная форма Другого, записанная отрицательными числами, вызвала непроизвольное перепрограммирование оперативной памяти Элизы, функция соединения с абонентом сохранилась, но к ней добавилась некая команда поиска по собственной инициативе.

Теперь она чувствовала, как Другой стремится к неизвестной цели, тестируя оптические волокна и переключатели национальной телефонной сети. Нужный ему путь доступа однозначно сосредоточивался в четырехжильном кабеле, который, протянувшись на десятки километров, упирался в пустоту. Где-то за последним переключателем кабель был обрезан.

Для Элизы 212 это означало одно: конец поиска. Тупик. Нулевой вариант.

Но Другой, казалось, воспринял это как вызов. Он впал в некое черное состояние, которое Элиза обозначила бы человеческими словами как «дурное настроение». Это продолжалось целых три секунды и разрешилось цифровой командой к коммуникационной сети, операционной директивой последнему на линии лазерному усилителю устранить разрыв.