Маскарад, или Искуситель

– Да, сэр, да. Меня зовут Питч, я отвечаю за свои слова. Я говорю на основе пятнадцатилетнего опыта; тридцать пять мальчишек: американцы, ирландцы, англичане, немцы, африканцы, мулаты, не говоря о том китайском мальчике из Калифорнии, посланном мне тем, кто хорошо знал мои проблемы; и этот мальчик Ласкар из Бомбея. Головорез! Я нашёл его высасывающим жизнь из эмбрионов в моих весенних саженцах. Все мошенники, сэр, каждый – белый или монголоид. Удивительные в бесконечном разнообразии мошенничества юные виды человеческой натуры. Я помню, что освободил от обязательств, одного за другим, двадцать девять мальчиков – каждого, между прочим, из-за некой злобы совершенно немыслимых разновидностей, каждая из которых характерна для каждого конкретного мальчика, – я не забуду сказать самому себе: конечно, теперь, дойдя до конца списка, полностью исчерпав его, я должен был только теперь получить для себя мальчика, любого мальчика, отличавшегося от тех двадцати девяти предыдущих мальчиков, и он непогрешимо должен быть таким добродетельным мальчиком, которого я так долго искал. Но – благословите меня! – этого тридцатого мальчика – между прочим, в это время я долго отказывался от ваших информационных служб – мне прислали его комиссары по эмиграции, тщательно отобранного со всего пути из Нью-Йорка по идеалу, по моему детальному запросу из постоянной армии восьмисот мальчиков всех цветов кожи, как они написали мне, временно пребывающих в бараках на острове Ист-Ривер, – я говорю, что этот тридцатый мальчик был лично весьма изящен; его покойная мать была горничной у леди или что-то вроде этого; и по манерам – почему нет? – в плебейском понятии прекрасный Честерфилд, очень вдумчивый, а также быстрый, как вспышка. Но какой учтивый! «Пожалуйста, сэр! Пожалуйста, сэр! – говорил он и всегда кланялся. – Пожалуйста, сэр». Самое странное также – это сплав сыновней привязанности с чёрным уважением. Про-явил такой горячий, исключительный интерес к моим делам. Требовал считать себя одним из членов семьи – вроде моего приёмного сына, как я предполагаю. Утром я было вошёл в мою конюшню, ожидая, когда благородное дитя приведёт моего коня. «Пожалуй, сэр, я думаю, что он становится толще и толще». – «Но он не выглядит очень чистым, не так ли? – не желая быть совсем резким со столь нежным юношей. – И он, кажется, немного похудел в бёдрах, не так ли? Или нет, возможно, я не увижу равнину этим утром». – «О, пожалуй, сэр, единственное, что я думаю, так это то, что это идёт ему, пожалуй, на пользу». Вежливый проходимец! Я скоро обнаружил, что он никогда не давал этому несчастному коню его овса ночью и также не укладывал его спать. Он оказался выше такой работы горничной. Никакого конца не было его преднамеренному пренебрежению. Но чем больше он тяготился службой у меня, тем более вежливым он становился.

– О, сэр, вы сделали неправильный выбор относительно него.

– Ничего подобного. Кроме того, сэр, он был мальчиком, который под внешностью честерфильдца скрывал сильные разрушительные наклонности. Он изрезал мою попону на кожаные кусочки для петель на своём сундуке, решительно это отрицая. После того как он ушёл, нашлись клочки под его матрацем. Также нарочно весьма хитро сломал рукоятку своей мотыги, чтобы избавиться от работы с ней. Предстал весьма изящно кающимся из-за фатального избытка трудовых сил. На моё предложение всё исправить он избрал хороший метод для скорейшего расчёта – вишнёвые деревья в период полного плодоношения, – чтобы получить за сломанную вещь плату. Очень вежливо крал мои груши, случайные пенсы, шиллинги, доллары и орехи, регулярно откладывая про запас, как белка. Но я ничего не мог доказать. Высказал ему мои подозрения. Сказал довольно вежливо: «Немного меньше вежливости и немного больше честности скорее подошли бы тебе». Он вскипел: угрожал предъявить иск за клевету. Я ничего не буду говорить о том, что с ним было впоследствии, в Огайо, где его застали за процессом изящного перемещения железных полос через железнодорожный путь, по той причине, что истопник назвал его жуликом, каковым он и являлся. Но достаточно: вежливые мальчики или дерзкие мальчики, белые мальчики или темнокожие мальчики, умные мальчики или ленивые мальчики, белые мальчики или монгольские мальчики – все мошенники.

– Потрясающе, потрясающе! – нервно подворачивая потёртый конец своего шейного платка, чтобы скрыть его из виду. – Конечно, уважаемый сэр, вы поглощены прискорбной галлюцинацией. Да ведь у вас, снова прошу прощения, кажется, нет ни малейшей веры в мальчиков; я признаю, действительно, что мальчики, некоторые из них, по крайней мере, слишком склонны к одному небольшому глупому недостатку или другому. Но что будет дальше, уважаемый сэр, когда естественным образом они наконец перерастут это состояние, и полностью?