Маскарад, или Искуситель

– Бакалавр впал в беспокойную мечтательность. Наконец весьма неуверенно он сказал:

– Думаете ли вы теперь, что искренне – я говорю искренне, искренне – я могу иметь некое малое, ограниченное, некое слабое, в условной степени, доверие к этому мальчику? Искренне, теперь?

– Искренне – можете.

– Здравомыслящий мальчик? Хороший мальчик?

– Никогда ещё не знал ни одного такого.

Бакалавр снова впал в нерешительную мечтательность, затем сказал:

– Хорошо, сейчас вы предложили некие довольно новые взгляды на мальчиков, да и на остальных людей. Эти взгляды я в настоящее время конкретно отказываюсь разделять. Однако просто ради доброго научного эксперимента я испытаю этого мальчика. Я не думаю умом, что он ангел. Нет, нет. Но я испытаю его. Вот мои три доллара, и вот мой адрес. Пришлите его в течение двух недель, начиная с этого дня. Держите, вам нужны будут деньги для его проезда. Вот, – вручая их несколько неохотно.

– Ах, спасибо. Я забыл про его проезд. – Затем, поменяв тон и с серьёзным видом держа счета, продолжил: – Уважаемый сэр, никогда столь охотно я не дотрагивался до денег не то чтобы с чистой готовностью, нет, с определённым оживлением при оплате. Любой мне скажет, что у вас есть прекрасная и непоколебимая вера в меня (не беря теперь в расчёт мальчика), иначе я буду вынужден с уважением вернуть эти деньги.

– Возьмите их, спрячьте их!

– Спасибо. Вера – обязательная основа для всех видов деловых сделок. Без неё торговля между человеком и человеком, как между страной и страной, как часы, убежала бы и остановилась. И теперь, если, против существующего ожидания, парень после всего проявит некую небольшую нежелательную черту, то не стоит, уважаемый сэр, опрометчиво увольнять его. Имейте, но не терпение, а только веру. Недостатки переходного периода скорее, чем кажется, исчезнут и изменятся по звучанию, форме и даже превратятся в постоянные достоинства. Ах, – глядя на берег гротескной отвесной формы, – есть дьявольская шутка, как говорится: скоро прозвонит звонок к высадке. Я должен пойти посмотреть повара, припасённого для владельца гостиницы в Каире.

Глава XXIII, где естественный пейзаж сильно воздействует на миссурийца, к которому, ввиду окольного пути вокруг Каира, возвращается его холодный припадок

В Каире старая застывшая форма Лихорадки всё ещё никак не закончит своё дело: это креольский могильщик Жёлтый Джек – его руки с мотыгой и лопатой не теряют своих навыков, в то время как дон Сыпной тиф, сохраняющий своё постоянное присутствие в компании со Смертью, Кэлвином Эдсоном и тремя могильщиками, с интересом нюхает зловонный бриз в болоте.

В сырых сумерках, наполненных москитами и искрящимися светлячками, корабль уже стоит перед Каиром. Он высаживает нескольких пассажиров и стоит, принимая новых на посадку. Склонившись над трапом, перекинутым на прибрежную сторону, миссуриец сквозь зыбкий туман видит, как болотиста и запущенна эта область, и самого его явственно грызёт его циничный ум, подобно собаке Апермантоса, глодающей кость. Он вспоминает о нём, о человеке с медной табличкой, который должен был высадиться на этом злодейском берегу, и по этой причине, если не какой другой, начинает сомневаться в нём. Будто пациент, начавший пробуждаться от предательски полученной дозы хлороформа, он также наполовину угадывает, что он, философ, был невольно превращён в совсем нефилософского простофилю. Что за человеческая превратность света и тени! Он рассуждает о тайне человеческой сущности вообще. Он думает, что сочувствует Скрещённым костям, своему любимому автору, сообщившему, как можно хорошо проснуться утром, воистину, с очень хорошим самочувствием и проворным, как козёл, спасибо автору, даже будучи больным перед сном; но не даётся никакого совета, как таким образом можно проснуться мудрым и в тихом согласии, очень мудрым и очень тихим, уверяю вас, и при этом перед наступлением ночи, подобно атмосферному обману, представлять из себя качающегося болванчика. Здоровье и мудрость одинаково дороги и одинаково дёшевы как недолговечное имущество, на которое можно положиться.

Но где проскользнул входящий клин? Философия, знание, опыт – оказались ли эти испытанные рыцари замка трусами? Нет, но неизвестный им враг, прокравшийся на южную сторону замка, приветливо – где там бдительность, привратник! – провёл переговоры. По сути, его снисходительная, слишком простая и общительная натура также предала его. Предупреждённый ею, он решает, что впредь должен быть немного желчным при общении.