Масонская проза

– Мне никто доброго слова ни разу там не сказал, – с места в карьер начал он сквозь всхлипы, всплескивая руками. – Они все сразу были настроены против меня. А мне и нужно-то было всего одно доброе слово. Это был настоящий заговор против меня, но я им всем показал, на что я способен! Я им всем показал! И… и… – он запнулся. – Господи! Что вы теперь со мной сделаете?

Никто ему не подсказал ответ. Он заметался по равнине, а вокруг радостно галдели сотрудники Нижнего подразделения. Все посмотрели на Святого Петра.

– Не могу припомнить, – медленно пробормотал он себе под нос, – на данный момент никакой статьи, чтобы подходила.

– Ну здрасьте, а моя? – Иуда снова оказался под рукой.

– Нет, не тот случай, птица не того полета. Но все же…

– Пожалуйста, побыстрее! – простонал солдат и тут же рассказал всем в подробностях, что именно он наделал, завершив речь плаксивым заявлением, что никто никогда не ценил его достоинств, ни узколобые родственнички, ни бездарные начальники на работе, ни высокомерные идиоты-офицеры на службе.

– Понимаешь ли, – сказал под конец Святой Петр. – Это же все тщета. Тут же даже женщина не замешана, на которую можно было бы сослаться как на смягчающее обстоятельство.

– Нет, женщина-то как раз есть, если не ошибаюсь, – вмешался стражник с приятным голосом, ранее похваливший Жана.

– Какая? Где? – Петр обернулся к говорившему. – Что за женщина?

– Умная женщина из Фекон, – ответил тот. – Я ее отлично помню, потому что этот стих красной нитью проходит по всем моим пьесам… ну, хотя бы по некоторым.

Но Святой его уже не слушал:

– Я понял уже! Ты что думал, я забыл? Вторая Царств, четырнадцать-четырнадцать: «Мы умрем и будем как вода, вылитая на землю, которую нельзя собрать; но Бог не желает…». Значит так! Слушай меня!

Человек сделал шаг вперед и встал по стойке смирно. Кто-то взял у него пилотку, а Иуда и Жан встали у него за спиной.

– «Но Бог не желает погубить душу и помышляет (ты понял, нет?), как бы не отвергнуть от Себя и отверженного». Это был твой приговор. Не знаю, как его исполнять. Это ты сам решай. Там тебе все скажут. – Он мотнул головой в сторону Нижних и не глядя подмахнул пропускной лист. – Берешь эту бумажку и идешь к ним, доложишься по форме. Там тебе придется нелегко, но они тебя задержат максимум на день против того, как принято у меня. Увести!

– А это, – промямлил человек, – а это значит, что у меня есть хоть малая надежда?

– Да, есть. Пошли, – прошептал Иуда. – Я там у них жил уже, и довольно долго.

– Я тоже составлю тебе компанию, – отозвался Жан, шедший слева от него. – Тебе там придется иметь дело с Отчаянием, так что крепись, слабак.

Троица уходила все дальше, и стражники смотрели, как их фигуры становятся все меньше и меньше, пока совсем не скрылись вдали. Святой Петр удовлетворенно улыбнулся и потер руки.

– Ну, коли теперь мы можем отдохнуть от трудов своих, – сказал он, – что ж, господа, по казармам? Разойдись!

Стражники сломали строй: теперь они были как обычно – просто компанией хороших приятелей и коллег. Они двинулись в сторону Врат по широкой прямой дороге, перешучиваясь и что-то выкрикивая.

Святой и Ангел Смерти задержались и тоже немного расслабились. Стоял просто райский вечер. Откуда-то доносился щебет низко летящего херувима, чистый и звонкий. Ему вторил трепет крыльев серафима на ветру, когда тот, исполнив какое-то поручение, устремлялся из-за третьей-четвертой отсюда звезды прямиком в прохладные глубины у Геркулесовых столпов. Раздавался размеренный гул, издаваемый планетами, неуклюже поворачивающимися на осях, среди которых то и дело раздавался удивленный вздох очередного новорожденного солнца где-то в паре вселенных отсюда. Но мыслями Святой и Ангел Смерти были все еще с теми, на кого был устремлен их прощальный взгляд.

Наконец Петр с гордостью сказал:

– Если б мои люди услышали, что мы не даем тому человеку, который стоит перед нами, ни единой надежды, они бы и шагу с того места не сделали. А теперь как шагают, а? Погляди! Ну ведь человеки человеками, правда?

– Ты это кому говоришь? – ответил Ангел Смерти с усталой улыбкой. – Я сам чуть ли не человек. Мне самому придется когда-то умереть. Но все тварные существа потом…

– Я знаю, – мягко остановил его Петр. – За это я и люблю тебя, Азраил!

Они теперь были одни, и Ангел Смерти вернул себе облик истинного и единственного в своем роде величия – облик единственного существа из всех тварных существ, обреченного на окончательную и бесповоротную Смерть, и знающего это.

– Но уж что мое, то мое, – усмехнулся Ангел Смерти, видя, что Петр встает, и, оглядывая безлюдную долину, откуда уже ушли даже служители Нижнего подразделения со своим осужденным, закончил: – Но Он не желает погубить душу и помышляет…

Внезаветные милости

Если Порядок наверху есть лишь отражение Порядка внизу (как утверждает древний мудрец, который кое-что понимает в Порядке), то значит, при управлении Вселенной все департаменты должны стремиться к сотрудничеству.