Масонство и закон

Когда меня пригласили поработать в Индии профессором в Университете Калькутты, мне довелось пару раз присутствовать на работах ложи в Бенгале, и этот опыт многому меня научил. Мне было радостно видеть двухметрового индуса в огромном голубом тюрбане и магометанина в красном тюрбане, обернутом вокруг фески, а рядом с ними – американца и еще одного из тех, кого в тех краях называют «бабу» – образованный госслужащий из местных бенгальцев, – в одной ложе, исполняющими ритуал плавно, аккуратно и в полном согласии. Люди, которые на улице вполне могли бы просто вцепиться друг другу в глотки, в ложе вели себя как братья-масоны, как цивилизованные граждане, как люди высшего духа. Это вдохновляло и, повторяю, многому меня научило.

Я много раз повторял в своих выступлениях, что важнее всего в мире в любое время – цивилизация, то есть возвышение сил человека до уровня его высочайших возможностей, и у нее есть две стороны. С одной стороны, это, конечно, наивысшее развитие контроля человека над внешней природой. Мы в этом деле воистину творим чудеса. Я считал, что мы достигли невозможного, когда расщепили атом, ведь само слово «атом» означает «неделимый», а разделить неделимое – немалое достижение. Мы только приступили к использованию последствий этого открытия. Мы творим чудеса в овладении контролем над внешней природой. Но этот контроль не приведет ни к чему, если не будет контроля над внутренней человеческой природой, который делает его возможным.

Марк Твен писал про «Повести о Кожаном Чулке» Джеймса Фенимора Купера, что их нужно переименовать в «Повести о Хрустнувшем Сучке», потому что почти в любой из этих повестей кульминация настает, когда герой наступает на хрустнувший сучок и прибегают ирокезы. То же самое верно и в случае нецивилизованного общества. Там никто не может заниматься самыми обыденными делами хотя бы с какой-то уверенностью. Там не может быть разделения труда. Там не может возникнуть науки, образования, культуры, потому что каждый озабочен лишь тем, чтобы не высовывать голову и не наступить на сучок, который может хрустнуть. Потому что иначе – смерть.

Только контроль над внутренней человеческой природой сделал возможным для нас достижение контроля над внешней природой, который, в свою очередь, позволяет человеку, пользуясь словами Библии, «наследовать Землю».

Овладели ли мы внутренней природой? Само собой, здесь имеются определенные сложности, и в первую очередь, потому что, попросту говоря, Землю хочет унаследовать каждый. Но Земля на всех одна. Другими словами, от цивилизованного общества каждый хочет своего. И это очень непростая задача – удовлетворить разумные требования каждого в мире, где надежды не ограничены ничем, а средства удовлетворения более или менее – и гораздо чаще более – ограничены. В этих условиях нам остается рассматривать средства поддержания контроля над человеческой природой, и это дело цивилизации. Обычно принято считать, что это обеспечивают три института: религия, нравственность и закон. Нам известно, что за религией стоит церковь. За законом стоит государство. За нравственностью… ну, скажем, масонские философы вроде Краузе и Фихте думали в прошлые века, что хранение нравственности – это задача масонского Ордена.

Однако, что представляется мне более важным, нужно, чтобы воцарился климат человеческого разума и человеческого устремления, который позволил бы этим институтам работать во имя цивилизации, потому что можно создать самую лучшую политическую организацию, самое совершенное нравственное наставление, – а люди все равно не будут мыслить категорией терпимости, вести себя согласно нормам терпимости, ладить со своими ближними. А если нет понимания между ближними, то и эти институты не добьются ничего и не водворят повсюду цивилизацию.

Конечно, сейчас все думают и говорят о какой-то универсальной всемирной организации. Эта идея не нова. Греки после окончания Пелопоннесской войны, чуть ли не полностью разрушившей Древнюю Грецию, собрали собрание старцев и надеялись, что смогут объединить Грецию в некую организацию, отстаивающую всеобщий мир и налаживающую контакты между отдельными полисами. Нет нужды пояснять, что их план провалился.

После каждой большой войны что-то происходит. Либо возникает самодержавие, как это произошло в Риме после масштабных гражданских войн и начала Христианской эры, как это было в Европе после Тридцатилетней войны, по великому вселенскому плану Генриха IV, как это было после войн, вызванных Французской революцией, когда Наполеон был невероятно близок к созданию империи величиной практически с континент, как это было после двух Мировых войн в наше время, когда участились попытки создания всемирной организации государств.