Масонство и закон

После этой предварительной подготовки наш исследователь уже не будет нуждаться в менторе, который указывал бы ему, что делать дальше. К тому времени он уже поймет, в каком направлении ему хотелось бы самому продолжить исследования, и как именно. Остается лишь одно последнее напутствие, которое ему можно было бы дать: ему непременно следует стать членом-корреспондентом ложи «Quatuor Coronati», и тогда он сможет получать периодический альманах «Ars Quatuor Coronatorum», чтобы держаться в курсе всех последних и самых выдающихся достижений в масонской науке.

Наш Фукидид

Если даже Джеймс Андерсон имеет неоспоримое право именоваться отцом масонской истории, то Роберт Фрике Гоулд заслуживает гораздо более пышного титула, чем просто считаться ее вторым отцом. Реалистично говоря, Андерсон обязан своему положению в изучении масонской истории простому совпадению обстоятельств времени и места, когда и где он оказался фактически единственным автором по этой теме в самый интересный период истории Цеха. А Бр. Гоулд научил нас, как писать историю масонства и основал целую школу масонских историков, поставивших историю Цеха на современные научные рельсы, так, чтобы она заняла присущее ей по праву место среди историй прочих человеческих обществ и институтов.

До выхода в свет сочинений Бр. Гоулда профан лишь усмехнулся бы, услышав, что масонская история может являться предметом исследований сама по себе, что у нее могут быть собственные методология и стандарты. К сожалению, до него можно было по всей справедливости сказать, что масонская история стояла особняком среди прочих наук, так или иначе носивших имя исторических, либо присвоивших его себе, а ее методология и стандарты не выдерживали никакой критики как внутри организации, так и нигде во внешнем мире. Даже в XVIII веке, когда люди хотели верить во всю ту древнюю историю, в которую отказывались верить даже сами древние люди, когда даже легендарная история римских царей не вызывала ни у кого особых сомнений и вопросов, патетические повествования про то, что все великие личности прошлого от Адама до Соломона были масонами в современном смысле слова, что Навуходоносор и Август были великими мастерами Цеха, что в Британию масонство завез царь Трои, а в Ирландию – пророк Иеремия, – все же воспринимались всеми с некоторой долей скепсиса. Что же сказать о просвещенных масонах и образованных людях, которые повторяют эти легенды и побуждают верить в них в XIX веке, пусть и в торжественной обстановке масонского ритуального зала и со всей сопутствующей помпой? Книги, подобные «Пяти великим периодам масонской истории от сотворения мира до освящения Храма Царя Соломона» Оливера не так уж безобидны. Д-р Оливер был высокоученым и вполне заслуженно прославленным антикваром. Более того, он был одним из немногих подлинных масонских ученых XIX века. Со стороны Маккея не было преувеличением назвать его «отцом англо-саксонской масонской литературы». Его несомненные познания в археологии, неуемный энтузиазм, потрясающая эрудиция позволили ему совершить переворот в английской масонской литературе в сторону философии и высокой публицистики, который, в частности, привел и к всплеску интереса к масонству со стороны ученых. Однако когда человек такого масштаба на голубом глазу пишет в своей книге, что масонство (предположительно такое, каким мы знаем его сейчас) берет начало на заре истории человечества, что ему учил своих потомков Сиф, что им он передал чистое и изначальное масонство, которое с распространением по лицу земли между потомками Ноя разделилось на «чистое и истинное» масонство и «дикое» масонство, что первое из них перешло по прямой линии преемственности через Патриархов – к Соломону, а от него – к современным масонам, в то время как второе продолжало претерпевать бесконечные искажения и порчу среди язычников, приводя к созданию древних мистерий и языческих культов, – когда вся подобная «история» серьезно излагается одним из столпов масонской науки, следует ожидать двух результатов.

Во-первых, цеховой официоз принимает эту версию событий как должное, и никакие даже самые фантастические байки не считаются слишком одиозными для того, чтобы торжественно произносить их на банкетах и во время сессий великих лож. Во-вторых, ученые, как в стенах братства, так и вне этих стен, начинают полагать, что если столь прославленный ученый, как Оливер, не имеет ничего более путного сообщить на эту тему, то значит, на нее и вовсе не стоит говорить. Поэтому склонные к научным исследованиям члены Братства обращаются к психологии и символизму. А ученые вне Братства просто смеются над всеми попытками серьезно исследовать масонскую историю. Стоит малейшему предположению, что масонская история сама по себе может являться наукой, что исходя из своего предмета она имеет право на собственные методы и критерии, хотя бы немного потеснить в общественном пространстве мысли растиражированную псевдо-историю, – масонский ученый свет немедленно отвергает его.