Масонство и закон

До тех пор задачей философии было осознание внешней природы и формирование представления о ней. После Сократа взгляд философии обратился извне – внутрь человека, и когда, после завоеваний Александра Великого, в период распада, последовавший за великой эпохой греческого интеллектуального владычества, эллинистическая культура распространилась по всему цивилизованному миру, и высшим символизмом наполнилась философская система неоплатоников, потому что она предприняла попытку символизировать духовное. Они рассматривали непосредственно окружающий нас мир как сферу обитания многочисленных символов, подспудно ведущих нас, словно дорожные указатели, в высший мир. Значение его не в том, что он собой представляет, а в том, что он готов раскрыть. Этот внешний мир был для них знаком и символом более тонкого и возвышенного бытия. Их учение, таким образом, вместо поиска символов в реальном чувственном мире утверждало, что весь этот мир имеет природу символа. А затем появился ряд сочинений, ниспровергавших эту философию, составленных эллинистическими теософами и обобщенно атрибутированных как «сочинения Гермеса Трисмегиста», а за ними – гностики, а еще позже – каббалисты. Альберт Пайк внимательно изучил эти сочинения и познакомил нас с большой частью их тщательно разработанного символизма. Но весь этот символизм совершенно лишается для нас всякого смысла, если нам неведома его философская нагрузка, но если мы оказываемся способны понять его, то нам становится очевидно, что есть и лучшие и более простые пути представить критическое метафизическое знание о состоянии современного мира.

Вместе с возрождением образования в современном мире пришло возрождение символизма в философской мысли. Средние века полностью подчинил себе Аристотель, чей могучий разум, вероятно, «самый могучий, каким только владел человек», все равно ограничивался рассмотрением внешней стороны вещей и не был способен проникнуть в суть потаенных сил, движущих вещами. «Вполне естественно, – пишет Бенн[97], – что тот, кто с таким всепоглощающим мастерством охватил своим разумом весь мир зримой реальности, не верил ни в какую иную реальность… Зримый порядок вещей в природе представлялся его разуму с такой детальной точностью и полнотой, что никогда и в голову ему не приходило попробовать воспринять его в другой форме». Когда же единоличное правление Аристотеля окончилось и люди снова решили предпринять попытку осознать и представить незримое и невиданное, это желание породило бурный поток новых символических философских писаний. Химия имеет свои корни в наполовину шарлатанском символизме алхимии. Символическая медицина периода восстания против Галена занимает важное место в истории современной медицинской науки, а философы-герметики, занимавшиеся и алхимией, и символической медициной, старавшиеся приспособить и применить на практике учения восточного мистицизма и символизм неоплатоников периода эллинистического упадка, являются нашими прямыми предшественниками в череде преемников масонского символизма.

Позднее рационализм эпохи «просвещения» отвратил людей от символизма. В течение некоторого времени вера человека в разум была безграничной. Век Престона не интересовался символами, если только они не становились удобным средством обучения в духе рационализма. Сам Престон откровенно презирал всех тех, кто пользовался символами иначе, чем приспосабливая их к передаче «мудрых и серьезных истин». За этим веком последовала духовная реакция на него, выразившаяся в романтизме XIX века, в основном, в сфере искусства, где возрождение символизма было очевиднее всего в концепциях эстетики. В то время не существовало адекватного философского аппарата, который помог бы Пайку в изучении возрожденного масонского символизма, и следствием этого стали многочисленные его искажения под влиянием герметического шарлатанства. После того, как психология пролила свет на природу символов, а их роль стала лучше осознаваться нами в контексте раскрывшихся перед нами поведения нашего подсознания и влияния символов на нашу сознательную деятельность, стало возможно надеяться на более серьезное научное изучение всей массы наших традиционных символов. Конечно, такое изучение будет основываться на началах исторического анализа Пайка и пользоваться значительным пластом результатов деятельности его инстинкта толкователя. Но оно будет руководствоваться критическим методом, неизвестным во времена Пайка, который поможет его последователям проделать с предметом его исследований то же, что Гоулд проделал с масонской историей.