Масонство и закон

Переходя к разговору о символизме в философии, мы можем начать с пифагорейцев. Пускай мы не имеем морального права в иных, нежели чисто ритуальные, целях обращаться к нему как к «нашему древнему другу и брату», мы как масоны все равно не можем не испытывать чувства духовного родства с Пифагором, потому что именно он призвал символизм на помощь космологии. До Сократа основной вопрос философии сводился к тому, чтобы овладеть первичной основой, или базисом, всех вещей, которая преодолела бы изменчивость и время, проследить, как эта основа видоизменяется, превращаясь в отдельные вещи и затем возвращая их снова в себя, также посредством видоизменения. Милетская школа искала первооснову всех вещей в той или иной стихии, или элементе. Атомисты искали ее в неделимых первичных составляющих материи. Элеаты находили ее в единстве в природе. Гераклит полагал, что нашел это начало в понятии постоянного ритмичного потока, то есть изменения. Решая ту же проблему, пифагорейцы заключали, что эту постоянную и неизменную сущность, которую ищут все мыслящие люди, надлежит искать в числе. Они утверждали, что в отличие от изменчивых вещей, постигаемых опытом, числа, по своему содержанию, обладают ценностью, не подверженной времени, что они вечны, безначальны, бесконечны, неизменны и недвижимы. Таким образом, по их мнению, числа обладают качествами единства и постоянства, которых искали элеаты, а также ритмическим порядком, который желал найти Гераклит. Они нашли внутреннюю суть Вселенной в математических соотношениях, особенно в числах, и поскольку их решение было более абстрактным, чем у милетцев, легче воспринималось воображением, чем у элеатов, было подано гораздо яснее и четче, чем у Гераклита, оно и стало пользоваться гораздо большей популярностью.

Но решение пифагорейцами основного вопроса космологии сразу перешло в область символизма. Ведь в противопоставлении предельного и беспредельного они практически сразу обнаружили противопоставление четных и нечетных чисел и немедленно уравняли его с противопоставлением совершенного и несовершенного, добра и зла. Предельное они аналогически соотнесли с нечетным, совершенным и добром, а беспредельное – с четным, несовершенным и злом. При этом они полагали, что и то и другое совмещается в числе один, обладающем свойствами и четного, и нечетного числа, и вся Вселенная в совокупности всех своих противоположностей обретала в этом числе гармонию и единство. Другими словами, они рассматривали Вселенную как гармонию чисел и, вооружившись этой идеей, стремились привести порядок вещей в соответствие с системой чисел, приписывая основополагающим понятиям любой сферы знаний то или иное число и, с другой стороны, приписывая каждому отдельному числу, особенно первым десяти, определяющее значение в той или иной области реальности. Виндельбанд[96] пишет: «Фантастическая природа символической интерпретации, в которую они впадают… не должна мешать нам видеть, что тем самым предпринимается попытка признать обязательный порядок вещей, который можно распознать и выразить концепциями, найти начальное основание этого порядка в математических концепциях». Одним словом, пифагорейцы старались осознать и представить Вселенную посредством математических символов. Так они заняли за служенное место в истории человеческой мысли. Но в наше время у нас есть гораздо лучшие средства осознания и представления Вселенной. Вряд ли мы окажем хорошую услугу пифагорейцам, если станем бездумно пересказывать букву их учения, словно она обладает самодостаточной ценностью для нас, между тем как ее истинное значение для нас состоит в передаче их духа и их подхода к решению основного вопроса философии. Давайте рассматривать современные вопросы философии с той же целеустремленностью, решимостью дойти до рационального результата, обладающего определенными долговечностью и проверяемостью, вместо того чтобы на разные лады повторять слова их учения о точном цифровом значении того или иного понятия окружающего мира. Иначе символы станут нашими господами, а не слугами, как положено.