Масонство и закон

Наш третий основной источник права – философия, то есть выводы из принципов, обозначенных в результате философского изучения целей и задач масонства: например, выводы из принципа универсальности, из принципа придания организации нравственному чувству человечества, из принципа развития человеческой цивилизации. Этот метод можно сопоставить с метафизическим методом в юриспруденции, который стремится вывести все правовые нормы, или усовершенствовать их, из фундаментального принципа свободы человека. Главная польза от философии – в проверке масонской истории. Например, если обращаться к одной лишь истории, то можно было бы подкрепить вескими аргументами утверждение, что банкет после работ, особенно по особенно праздничным дням или дням важных событий, является ландмаркой. Конечно, даже в самые древние времена, о которых у нас сохранились письменные сведения, мы находим описания братьев, сидящих вокруг стола именно с целью застолья. Но тщательное рассмотрение целей и задач Ордена сразу демонстрирует нам, что здесь мы имеем дело с обычным случаем людских общественных взаимодействий. То же и в случае с отказом от белых перчаток, о котором говорилось выше. Масонский философ сразу понимает, что здесь присутствует традиционный символ и что нельзя допускать преобладания чисто исторических соображений.

Четвертый основной источник права – логическая конструкция. Она занимает у нас то же место, что и юридическая наука в праве государства. В первую очередь, важно, чтобы наши данные были надежными и верно использовались. Знаменитый учебник масонского права Маккея от 1859 г. до сих пор остается лучшим примером использования логических построений.

Пятый основной источник масонского права находится в оригинальных современных материалах масонского общего права и в устоявшемся со второй половины XVIII века масонском обиходе. Действительно, общие принципы этого устоявшегося обихода имеют наибольшую силу после ландмарок. Так, Маккей различает 1) ландмарки, 2) общие законы и постановления, 3) местные законы и постановления. Второй пункт здесь – это, по сути, то, что я называю масонским общим правом, а третий – это то, что я называю масонским законодательством. Маккей пишет о втором: «К нему относятся все те постановления, которые были приняты такими органами, которые на время принятия обладали универсальной юрисдикцией. Следовательно, они действуют во всем Цехе, где бы он ни находился; и поскольку высшие органы, которые их приняли, давно перестали действовать, они неотменимы. Принято считать, что эти всеобщие, или универсальные, законы отражены в древних конституциях или законах, поскольку они были признаны и одобрены Великой ложей Англии при возрождении масонства в 1717 году и приняты ею до 1726 года». С этой точки зрения, первое издание Андерсона, без сомнения, получит признание как исчерпывающее изложение принципов традиционного элемента в нашем законодательстве. В наше время, впрочем, уже ясно, что мы не можем его принять как таковое. Но идея, лежащая в основе системы Маккея, в целом верна.

Я полагаю, нам следует различать два процесса:

а) Мы можем принимать определенные устоявшиеся принципы, которых придерживаются все регулярные и должным образом управляемые ложи с последней четверти XVIII века. Например, за одним лишь исключением, все всегда признавали, что для создания великой ложи требуются, по крайней мере, три местные ложи. Но здесь нужно действовать с осторожностью. Следует отметить, что Маккей предполагает, что к 1721 году законодательство было зафиксировано. Мы не можем принять это предположение. Мы вынуждены признать, что оно было зафиксировано лишь намного позже. И масонство не обязано вечно сохранять обычаи первой половины XVIII века.

б) Далее, мы должны отличать развитие принципов от самих этих принципов (i) при помощи логической дедукции и юридических умопостроений и (ii) при помощи юридического эмпиризма в решениях великих мастеров и их пересмотрах великими ложами.

Последняя – почти полностью американская и большая – часть этого пункта достойна причисления к величайшим достижениям юридической палаты любой политической организации. Если закон средневековой Церкви был некоторое время законом всего мира и предоставил идеи и доктрины законам государств, которые сохранили свою ценность на все времена, то вовсе не исключено, что наша всемирная организация, гораздо позже занявшись законотворческой деятельностью, в свою очередь, сможет создавать и разрабатывать юридические идеи универсальной ценности и, таким образом, косвенно способствовать развитию цивилизации, внося непосредственный вклад в это дело своей обычной работой.

Лекция 2 Ландмарки