Массовка

– Не рад… Ну и правильно: с чего радоваться? С того, что скинул с плеч формальности? Поручил бывшей подруге вызволять из беды подругу новую? А сам – в Кисловодск, на отдых? Силен!

Переходящий весело расхохотался. Артемий косился на него с плохо скрываемой злостью.

– И что же, ты всерьез полагаешь, что Лариса понесет твои заявления по инстанциям?

– А почему – нет?! – запальчиво вскрикнул Артемий. – Она что – не человек? Я бы, к примеру, понес!

– Так ведь она – не ты! – охотно пояснил Переходящий. – Плохо ты знаешь женщин, дорогой друг. Ты – пройденный этап, отрезанный ломоть и… как там еще? В общем, она и пальцем о палец не ударит.

– Врешь ты все! – выдавил Артемий, в то же время понимая – Переходящий говорит правду.

– Да, да… – вздохнул Переходящий дорогу. – Пойми: ты все равно уже вычеркнут из жизни. Тебя нет. Ни для кого. С какой стати тебе помогать?

– Но Архип…

– Он тоже не от мира сего, – скривился Переходящий. – Как и все твои колдуны, гадалки, ведьмаки… Я об обычном мире и его обитателях. Э-э… Ты пристегнут? Сейчас пост будет – хорошо бы проскочить.

Машина, снижая скорость, подъехала к посту, притормозила у знака «STOP». Задергалась.

И заглохла.

Это не могло быть случайностью. Артемий быстро посмотрел на Переходящего дорогу. Тот развел руками: ничего, мол, не поделаешь!

Он даже не пытался завестись снова!

Артемий принялся лихорадочно шарить рукой в поиске рукоятки, открывающей дверь. Переходящий неспешно щелкнул чем-то со своей стороны.

Заблокировал двери.

– Ты что же делаешь, гад… – проговорил Артемий, глядя, как приближается инспектор ДПС.

Переходящий не ответил. Артемий со всех сил ударил в дверь плечом. Дряхлый замок не выдержал, хрустнул, дверь отошла.

И тут Переходящий схватил его за запястье. Крепко, сжав до боли холодной, как у мертвеца, рукой. Артемий пытался вырваться, но ничего не выходило. А этот гад смотрел ему в глаза болезненно-веселым взглядом и держал.

Когда, наконец, удалось освободиться, было поздно: заметив подозрительную возню, машину окружили гаишники. Защелкали затворами, взяли на прицел.

Приехали.

…Когда с заломленными за спину руками, его тащили в сторону двухэтажного здания поста, Артемия вдруг осенило. И он закричал – громко, чтобы его слышало чудовище в человеческом обличье:

– Ты слышишь меня? Ты! Ты нарушил собственные правила! Ты вмешался в события! Слышишь? Ты не просто перешел мне дорогу – ты держал меня! И тебе придется отвечать перед твоим чертовым работодателем!..

Переходящий дорогу стоял в сторонке и лишь довольно скалился в ответ.

5

– О незримый, пославший нам испытания, тот, кто смотрит на нас день и ночь, кто видит наши поступки, кто решает наши судьбы! К тебе обращаемся мы, избравшие путь света и истины! Не оставляй нас в беде, в страхе, горе и лишениях! Открой нам глаза на правду, явись к нам и укажи единственный путь к спасению!

В который раз звучали эти слова – и Павел не уставал их слушать. Хотелось слышать в них истину, искренность – то, что придавало бы смысл той силе, что вливалась в тело с каждой новой молитвой…

Но принимающий, впитывающий эту силу, знал: в глубине слов таится ложь.

Все вывернуто наизнанку, перепутано, оболгано.

Конечно, можно наплевать на тайный смысл, продолжать принимать эти молитвы, эти жертвы.

Жить.

Но стоит ли?

Глупый вопрос. Жить всегда стоит. Что бы там ни было, какая бы ни была цена вопроса – жизнь всегда перевесит. А кто решится возразить – пусть сдохнет, и тем продлит более стоящую, более ценную жизнь.

– Рустам, – произнес в рацию Павел. – Как там наши новые гости?

– Освоились, – сухо ответила рация.

– Как обстановка в округе? Что слышно?

– В округе пока тихо. Но информация тревожная. За нас скоро возьмутся, босс.

– Так чего же тянут?

– Ну… Думаю, никто не хочет брать на себя ответственность. Вы же со всеми… хм… дружите.

Павел рассмеялся. Вот так-то! Под носом у вас творится такое, что и не снилось создателям уголовного кодекса, а вы все решаетесь!

– Босс… Пора бы задействовать резервный план. Еще успеваем…

– Улизнуть?

– Да.

– Нет, Рустам. Подаваться в бега я не собираюсь.

Молчание. Рустам переваривает сказанное. Да, трудно понять того, кто хоть раз чувствовал себя богом.

– Павел Сергеевич… Вы представляете, что начнется, когда решение примут? Вас уже никто не рискнет поддержать.

– Да, я знаю. Рустам, ты можешь покинуть лагерь. Ты долго и честно работал. К тебе нет претензий – с моей стороны, конечно.

– Павел Сергеевич, как вы можете…

– Я серьезно. Когда решишь, что пора – уходи. Оставь кого-то вместо себя.

Снова тишина. И снова голос:

– Знаете, Павел Сергеевич… Слишком многое нас связывает. Поздно мне уходить.

– Я рад, что ты так думаешь…

– Тут это… К вам Настя просится.

Лагерь Правды здорово ломает людей. Особенно, если эта правда – лживая. Как та молитва.

Но эти глаза… Это лицо, волосы, руки…

Вот настоящая правда. И бесполезно что-то говорить, что-то доказывать, кричать и размахивать для убедительности кулаками. Все уже доказано.

Потому нет надобности идти в казенно-тоскливую, душную, полную безнадежности и тоски Комнату правды.