Мастейн. Автобиография иконы хеви-метала

В день прослушивания Марти выглядел совершенно непримечательно: джинсы с дырками, ботинки за пять баксов, все те же странные волосы, как на обложке того альбома. Из оборудования у него была бюджетная гитара Carvin и небольшой комбик. За перевозку и установку этого оборудования отвечал огромных размеров гитарный техник по имени Тони ДеЛеонардо. И когда я увидел, что Тони идет все это устанавливать, то начал переживать, что на такой аппаратуре Марти вряд ли сможет сыграть так же, как на сольной пластинке. Поэтому я предложил следующее:

– Эй, Тони, – прошептал я, – когда настанет время играть соло, встань на эту кнопку вот здесь, ладно?

Поскольку у меня была настоящая стена усилителей Marshall, я подключил один из них к Марти, чтобы он смог сыграть через него ритм. Затем мы подключили еще один усилитель, чтобы включить во время соло. Дополнительный стэк отчетливо бы продемонстрировал, годится Марти для этой работы или нет. Спрятаться было некуда.

Да Марти и не собирался прятаться. Он справился безупречно. На предыдущих прослушиваниях мы снимали выступления ребят на камеру, но Марти сыграл настолько идеально, что даже не пришлось ничего пересматривать. Почти сразу же я позвонил в офис Рону Лаффитту и сказал: «Мы нашли своего гитариста».

Марти был настолько талантлив, что почти ничего больше не имело значения. Ни его прическа или отсутствие стиля, или тот факт, что его имя совершенно не вяжется с металлом. Среднее имя у Марти было Адам, и я подумал… гммммм… Адам Мартин. Неплохо. (Марти позже понравилась моя идея, и свою издательскую фирму он назвал «Адам Мартин».) Однако, как и Дэвиду Эллефсону в свое время, Марти мой вариант не понравился, но Джуниором я его называть не мог. Чего-нибудь бы уж придумали.

Так и вышло. Состав был укомплектован – Megadeth снова стали мощным локомотивом из четырех человек, группой, которая грозилась превзойти даже состав, выпустивший первые две пластинки. Мы вошли в студию, вооруженные парочкой отличных песен и страстным желанием играть жестко и трезво, как величайшая трэш-метал-группа на планете. Однако в течение первых нескольких недель все начало разваливаться, и на этот раз винить я мог только себя. Я продолжал наблюдать, как играет Марти, слушал, что он вытворяет на гитаре и… ну… я сломался. Не знаю, как еще сказать. Он был лучше меня – более талантливый, более совершенный, более… в общем, уделывал меня по полной программе. Наблюдая за Мартином, я понял, что уже давно ослаб. Я не развивался как артист. Стоял на месте. И от этого мне стало не по себе – я не мог этого выносить, поэтому в очередной раз оказался в теплых объятьях порошка.

Не хочу сказать, что Марти каким-либо образом ответственен за мой рецидив. Разумеется, он был не виноват. Его талант просто стал катализатором. Я хотел видеть Марти в нашей группе, знал, что он сможет заполнить пустоту, которая длилась два года. Мне просто нужно было справиться со своими комплексами и неврозами.

Центром в достижении этой цели был человек по имени Джон Боканегра, составитель программ в лечебном центре Беверли-Хиллз, где я в третий раз лег в клинику реабилитации[37]. Но именно в этот раз, по непонятной мне причине, я был готов к переменам. Хотел стать лучше. Хотел чувствовать себя лучше.

Джон не был похож ни на одного врача-нарколога, которого я встречал в прошлом. Да, все то же чванство, то же непочтительное беззаботное поведение, но еще больше было внутри, и я сразу это почувствовал. Он нравился мне, и я ему доверял – фактически мы стали так близки, что я выбрал его свидетелем на свадьбе. Джон был здоровяком, ростом всего 160 см, а весил почти 113 килограммов, с огромными свисающими усами и темными волосами, лениво лежащими посередине. Если бы не его огромная бандитская татуировка на шее, он мог бы сойти за веселого парня, исполняющего мариачи[38] по воскресеньям вечером в мексиканских ресторанах.

Но стоит узнать Джона получше, и ты начинал понимать, что он реально крутой, а не притворяется. В тюрьме он не был петухом. Когда он рассказал мне, что до того, как завязать, был гангстером, я поржал над этим словом.

– Гангстером? А с чего ты гангстер?

Джон продолжал без доли иронии рассказывать о своей карьере бандита. Однажды он рассказал, как пошел в банк и во время кражи со взломом застрелил охранника.

– Какого хрена, чувак? – с недоверием сказал я. – Зачем ты его застрелил? Что он сделал?

– Войдя в банк, я сказал: «Никому не двигаться», – объяснял Джон. Затем сделал паузу и пожал плечами. – А он двинулся.