Мастер

Он не просил у Уильяма ни денег, ни совета. С какой стати он вообще писал ему, вместо того чтобы купить Лэм-Хаус, не посвящая в свои планы никого, кроме управляющего своего банка, раскаивался Генри. Минутная слабость, вызванная лихорадочным возбуждением, имела неприятные последствия: брат разразился двумя письмами. В первом, неприятно-назидательном, тоном непревзойденного эксперта в области недвижимости Уильям сообщал ценные сведения о процентных ставках и о необходимости, заключая сделку, проявить непреклонность и хитроумие. А повстречав в Наухайме кого-то из знакомых, мельком видевшего Лэм-Хаус, Уильям написал повторно, чтобы предупредить: запрошенная цена, согласно полученным им сведениям, представляется ему неоправданно высокой, и, прежде чем Генри сделает глупость, ему следует проконсультироваться с кем-то из друзей, которые знают толк в таких делах.

На это Генри намеревался ответить, что вполне способен самостоятельно управляться со своими делами и не нуждается в советах и контроле. И он был бы признателен, если бы Уильям прекратил обсуждать его намерения приобрести Лэм-Хаус по упомянутой цене или по любой другой цене не только с первым встречным, но и с ним, Генри, когда они увидятся вновь.

В подобном духе он написал несколько черновиков письма, а потом обнаружил, что, несмотря на первоначальное намерение держаться хладнокровного тона, объясняя ценность особняка и разумность запрашиваемой цены, слишком явственно демонстрирует намерение купить его во что бы то ни стало. Вдобавок он настаивал, что еще не до такой степени одряхлел, чтобы нуждаться в опеке. Он все еще обдумывал это послание, когда пришло письмо от его невестки, которая, с одобрения Уильяма, предлагала одолжить ему собственные деньги для покупки Лэм-Хауса. Он надменно уведомил брата и его жену, что, не нуждаясь от них ни в пенни, искренне благодарит Алису, но Уильям должен понять: намерение Генри заполучить Лэм-Хаус ничуть не зависит от поддержки брата, которой он никогда не искал.

Ни деловая хватка брата, ни его любезные советы никак не могут повлиять на его решение, и, хотя зловещие прогнозы отравили ему радость предвкушения осесть в собственном доме, наверняка он справится с этим разочарованием. Он так редко хотел чего-то так, как хочет Лэм-Хаус, писал он брату, и уповает на то, что Уильям поймет его чаяния.

Он закончил письмо глубокой ночью, заклеил, не перечитывая, и оставил конверт в прихожей, чтобы Берджесс Нокс отправил его утренней почтой. Он знал, что его невестка Алиса руководствовалась самыми лучшими побуждениями, а советы Уильяма шли от чистого сердца, но подозревал, что оба страдают от глубоко укоренившейся потребности считать, будто он не в состоянии действовать вопреки их мнению. Им было бы куда комфортнее гостить под его кровом, если бы тот был приобретен на их условиях и с их помощью.

Уильям вновь написал брату, сожалея, что, как он выразился, «погладил его против шерсти», и предложил изъять определенную сумму из фонда недвижимости Джеймсов в Сиракьюсе. Это лишь усугубило обиду Генри, тлевшую после молчаливого отказа Уильяма поселиться в квартире в Кенсингтоне и его решения начать вояж с Германии. Уильям кичился положением семьянина, человека практичного, не скомпрометировавшего себя беллетристикой, но выступавшего с популярными лекциями, – одним словом, эдакий трезвый истинный американец, в своем образе жизни и убеждениях представлявший полную противоположность рафинированному братцу; отказу снять его лондонские апартаменты Генри не находил разумных объяснений.

Чего Генри не учел в переписке, так это причин, побудивших его брата отправиться в Наухайм. Хотя профессор Джеймс упомянул о своем больном сердце и в одном из ответных писем Генри выразил свое сочувствие по этому поводу, он и не думал, что здоровью брата может угрожать серьезная опасность. Однако в октябре, когда после семилетней разлуки братья встретились на станции, Генри был потрясен тем, до чего ослабел Уильям, хоть и постарался скрыть это первое впечатление.

Уильям сошел с поезда с таким видом, как будто только что очнулся от глубокого сна. Он не видел Генри и не делал попыток разыскать брата в небольшой толпе встречающих, а стоял на перроне, ожидая, пока его жена выйдет из вагона. Когда Берджесс Нокс принял на себя заботы о багаже, Уильям наконец увидел Генри и, мгновенно отбросив старческую немощь, бодро двинулся к нему. Обнявшись с братом, Генри отметил, как осунулось его лицо, затем к ним присоединилась Алиса, и они принялись следить за тем, как их вещи грузятся на тележку. Уильям настоял на том, что сам понесет один из чемоданов, хотя Алиса возражала, а Генри доказывал, что в тележке полно места и Берджесс Нокс, вопреки свой внешности, посрамит любого спортсмена-чемпиона. Берджесс покончил со спорами, водрузив чемодан на тележку, и покатил вперед.