Мастер

За обедом их гостья задавала множество вопросов о Гарварде и Кембридже, интересовалась различиями между психологией и философией, а также жизнью молодых девушек в чудесной интеллектуальной среде, расцветшей в Соединенных Штатах. Ответы она выслушивала с неподдельным интересом, отпуская меткие замечания и умело поддерживая дальнейший ход беседы. Уильям, как заметил Генри, чуть ли не флиртовал с гостьей, а его дочь слушала ту с открытым ртом. Алиса смотрела на леди Вулзли в самом невозмутимом и счастливом расположении духа, наслаждаясь, не сомневался Генри, сознанием того, как долго теперь сможет обсуждать ее визит в разговорах с мужем и в письмах к матери.

Под конец трапезы Уильям пожаловался на суматошную светскую жизнь Лондона и заявил, что по сравнению с ней безмятежное существование в Кембридже было полнейшим блаженством. Он едва ли допускает мысль о том, что мог бы долго вынести такую нагрузку, сказал он.

– О да, так и есть. Вы совершенно правы, – сказала леди Вулзли. – Кембридж должен был показаться вам раем. – (Генри бросил взгляд на племянницу; та едва сдерживалась, чтобы не выбежать из комнаты в приступе нервного смеха.) – А лондонские театры! Какая нелепость, какое убожество! – продолжала леди Вулзли. – Это невозможно вытерпеть. Перед тем как бедный Генри гостил у нас в Ирландии, в Лондоне его замечательную пьесу встретили просто оскорбительно. Как вам известно, мой супруг командует армией. Я думаю, это был бы прекрасный повод велеть солдатам стрелять в толпу. Пусть скажут спасибо, что войсками командует он, а не я. – (Пегги извинилась и поспешно вышла из-за стола.) – Да, Англия ужасна, – разглагольствовала леди Вулзли. – Но с другой стороны, Ирландия, конечно, сильно изменилась, даже с тех пор, как мы ее покинули. Говорят, сейчас это самая мирная часть империи.

– Интересно, надолго ли? – спросил Уильям.

– О, мне сказали, что навсегда, – заверила леди Вулзли.

Уильям посмотрел на нее, подняв бровь, как будто один из его студентов дал неуместный ответ.

– Генри, в Лондоне я встретила вашу старинную приятельницу леди Грегори. Ее поместье находится в ирландской глубинке. Так вот, она утверждает, что в Ирландии нет никакого общественного возмущения. Более того, она по собственному почину начала изучать кельтский язык и говорит, что в нем множество красивейших слов и фраз. Она говорит, он очень старый, даже старше греческого и турецкого.

– Я полагал, что этот язык называется гэльским, – сказал Уильям.

– Нет-нет, «кельтским», – ответила леди Вулзли. – Леди Грегори заверила меня, что он кельтский, и мне очень жаль, что я не знала об этом, когда жила в Ирландии. Я бы сама выучилась ему и устраивала бы вечеринки в народном стиле.

Она улыбнулась Алисе и получила ответную улыбку. Генри заметил, что Уильям утратил всякую охоту любезничать с леди Вулзли.

– Я много путешествовал по Ирландии, – сказал он. – И считаю, что Англия в ответе за упадок этой страны.

– О, я совершенно с вами согласна, – отозвалась леди Вулзли. – И мой муж беседовал об этом на аудиенции с королевой, прежде чем мы отправились туда, и оба они пришли к выводу, что, если бы сместить мистера Парнелла и не допускать никого другого на его место, все это фенианство благополучно сойдет на нет[68]. Вам следует наведаться туда сейчас или побеседовать с леди Грегори. По моему мнению, Ирландия совершенно преобразилась.

– Вы бывали в Соединенных Штатах? – спросила Алиса.

– Нет, дорогая, нет. И я бы с удовольствием поехала, – сказала леди Вулзли. – Очень хочу увидеть Дикий Запад. Я хотела бы туда поехать. – Она говорила с такой грустью, как будто невозможность совершить это путешествие является главной трагедией ее жизни, а когда Пегги вернулась в столовую, встретила ее появление теплой улыбкой. – Генри, как же я рада, что мы купили этот обеденный стол.

– Леди Вулзли оказала мне неоценимую помощь, когда я обставлял Лэм-Хаус, – пояснил Генри.

– Дорогой, нужно приобрести побольше ковров, – сказала леди Вулзли. – Невозможно встречать Новый год без новых ковриков. Я слышала, что в Лондон прибыли чудесные экземпляры, и должна снова осмотреть гостиную наверху – тогда решим, какие подобрать цвета.

– Да, поднимемся в гостиную, – кивнул Генри.

Когда они вышли в коридор, Генри столкнулся лицом к лицу с Хэммондом; в последний раз он видел его, когда гостил в Ирландии. Лицо Хэммонда изменилось, его глаза казались крупнее и нежнее. Он застенчиво улыбнулся Генри и посторонился, чтобы дать ему пройти.

– Вы, конечно, знакомы, я помню, – сказала леди Вулзли; Генри повел всех в гостиную, а Хэммонд остался в холле. – Да, – продолжала леди Вулзли, – Хэммонд все еще с нами, он состоит в личной охране лорда Вулзли.

Леди Вулзли села у окна, Алиса и Пегги расположились на диване. Уильям с мрачным лицом стоял у камина.